Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ничто не подействовало. К августу 1957 г. соглашение с Маттеи находилось в завершающей стадии, и все подозревали, что он уже в Тегеране. «Итальянское посольство вначале хранило в тайне его пребывание, – сообщал британский посол из Ирана. – Но мы были уверены, что он здесь, поэтому субботним вечером я проехался на лошади от Гулхака до итальянской летней резиденции в Фарманихе». Неудивительно, что посол встретил-таки самого Энрико Маттеи, сидящего в тени и потягивающего виски с содовой, отмечая свою победу – именно в этот день он подписал соглашение с Ираном. Он был приветлив и открыт для беседы. «В соглашении с AGIP нет тайн, – добродушно сказал Маттеи. – В любом случае теперь это достояние общества». И он стал излагать «тезисы о том, что Ближний Восток должен теперь стать индустриальным Средним Западом Европы». Позже посол отмечал с некоторой сдержанностью, что «Маттеи кистью размашисто наносит краски на широкое полотно».
В своем кругу Маттеи выражал недоумение по поводу реакции крупных нефтяных компаний. «Нам дали два местечка в Иране, а все поднимают невообразимый шум». На самом деле он знал почему. Однако сотрудничество между ENI и Ираном стало не слишком плодотворным не из-за условий сделки, а по геологическим причинам. В задействованных районах не было обнаружено значительных коммерческих запасов нефти. Поэтому внедрение в Иран не осуществило мечту Маттеи о получении Италией собственных надежных источников нефти. Но часть его амбиций была удовлетворена. Принцип «50 на 50» был нарушен, а это в значительной степени подрывало основы, как он считал, мощи «семи сестер». «С помощью словесной эквилибристики шах и его министры пытаются с невинным видом изобразить непорочность, – с негодованием сообщало британское посольство в Тегеране в августе 1957 г. – Но все мы знаем, что принцип "50 на 50" фактически мертв. И это факт»[454].
Япония на ближнем востоке
Италия была не единственной индустриальной страной, занимающейся поисками собственного места за ближневосточным нефтяным столом. Япония особо остро относилась к вопросам нефти как по историческим причинам, так и в силу практически полной зависимости от импорта, когда в стране начался небывалый экономический рост. Суэцкий кризис еще сильнее повлиял на Японию. Она тоже хотела обеспечить себя надежными поставками нефти, а несколько ключевых политических комитетов, как общественных, так и частных, пришли к заключению, что, какими бы благими ни были намерения защитить угольную промышленность страны, импортируемая нефть станет главным топливом в Японии. Но поставки нефти в Японию в основном контролировались американскими и британскими крупными компаниями через их японские филиалы, совместные предприятия или посредством долгосрочных контрактов с независимыми японскими нефтепереработчиками, которым всего несколько лет назад позволили возобновить деятельность.
Весной 1957 г., как раз тогда, когда Суэцкий кризис близился к концу, а Маттеи устанавливал новые отношения с Ираном, пришло известие, что консорциум японских компаний добивается в Саудовской Аравии и Кувейте концессии на освоение района шельфа у Нейтральной зоны. Это был смелый маневр, ведь мощная группа – Shell, British Petroleum, Gulf и Jersey – интересовалась этим же самым районом.
Сама идея возникла во время одной поездки по Италии, когда служащий Японского банка развития случайно встретился в вагоне с японским бизнесменом, упомянувшим, что он знаком с людьми, занимающимися ближневосточной нефтью. Дома в Японии банкир рассказал о разговоре своему отцу Таро Ямасите, предпринимателю, сделавшему состояние накануне Второй мировой войны на строительстве доходных домов в Маньчжурии для служащих Южно-Маньчжурской железной дороги. После войны к его деловым интересам добавились широкие политические связи. Ямасита загорелся идеей сына и создал консорциум, который стал известен как Arabian Oil Company, организовал его финансирование и обеспечил поддержку японского правительства. В проекте было много места для нестандартных ходов, ни одна из принимающих участие компаний практически не имела опыта в нефтяной промышленности.
Но не отсутствие опыта беспокоило обосновавшиеся на Ближнем Востоке компании и западные правительства. Наоборот, именно японцы в своем стремлении прорваться могут совершить главный грех, который британское министерство иностранных дел называло «настоящей брешью в принципе "50 на 50"». Сделка Маттеи хотя бы сохраняла фиговый листок приличия для этого принципа тем, что использовала такие высокие слова, как «партнерство». Если принцип «50 на 50» нельзя сохранить хотя бы на бумаге, что останется в основе стабильных отношений между компаниями и правительствами? А как еще, если не поправ принцип, могли попасть на Ближний Восток новички, например японцы, не имеющие финансовой силы опытных игроков?[455]
Вначале японцы начали переговоры с саудовцами, которые настаивали на крупных авансах. Но Япония была страной с дефицитом капитала, и у японской группы не было необходимых для этого средств. Тогда саудовцы предложили снизить предоплату, если японцы будут получать меньше 50 % от прибыли. После долгих колебаний японцы согласились получать только 44 %, оставив саудовцам 56 %, вдобавок последние имели право приобрести часть акций компании, если будет найдена нефть.
Когда слух об этих условиях дошел до американских и британских компаний, то он прозвучал как сигнал тревоги. Под угрозой находилась вся структура ближневосточных отношений. Но что делать? Следует ли Лондону и Вашингтону выразить протест Японии? «В британском министерстве иностранных дел циркулировало мнение, что прямыми нападками на японцев многого не добиться, – говорил один из чиновников. – Они, скорее всего, поймут это как намек на то, что поступают правильно, и в результате заключат сделку не по принципу "50 на 50", прикрывая ее кучей ничего не значащих дипломатических формулировок».
Можно ли убедить японское правительство не поддерживать проект? Напротив, японский кабинет министров подтвердил свое содействие. Что касается саудовцев, они тоже были довольны соглашением. «Между нами и компанией соглашение уже в принципе достигнуто», – сообщал в телеграмме эмиру Кувейта король Сауд в начале октября 1957 г. «Мы оба, несомненно, стремимся защитить интересы наших стран, – отвечал эмир, – и я надеюсь, что с Божьей помощью мы преуспеем в попытках установить отношения с хорошей фирмой». Вскоре после этого и Кувейт подписал соглашение с Arabian Oil Company. Проявив осторожность и позволив саудовцам быть первыми, Кувейт немедленно получил дивиденды: саудовцы добились 56 % прибыли, кувейтцы смогли получить 57. Когда придет время, саудовцы исправят несоответствие.
Arabian Oil Company начала шельфовое бурение в июле 1959 г. и сделала свое первое открытие в январе 1960 г., вследствие чего саудовское и кувейтское правительства стали владельцами
