И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герман, закончив осмотр, подошел к санитарам и тихо сказал им:
– Начинайте подготовку к кремации, конец близок. Шатер нужно будет тщательно вымыть и просушить, чтобы инфекция не выжила здесь. Также подготовьте для месье Фельона его самый дорогой костюм…
Потом он обратился к Клоду, стоявшему в проходе и с мокрыми глазами глядевшему на Фельона:
– Неужели ты плачешь? По-моему, даже когда Буайяр умер ты так не переживал.
– А как тут не плакать, месье, – произнес Клод, в очередной раз доставая платок. – Месье Фельон подарил мне возможность подняться выше. При великом Буайяре о таком я даже не мечтал. Теперь-то я обязательно стану шпрехшталмейстером, это очевидно.
– Ты думаешь, что займешь место Фельона? – удивленно спросил Герман. – Как мне кажется, для этого есть Ближний круг, из состава которого преемник и будет выбран Хозяином.
Клод слегка усмехнулся.
– Я думаю, – начал он, – что вновь посты эти будут разъедены, как и двадцать лет назад. Управляющим кто-угодно стать может, потому как всякий будет лучше месье Фельона. Но пост шпрехшталмейстера кому-угодно не дать – этот человек всегда будет на виду, а значит – и будет лицом цирка, будет составлять основную программу. Лучше меня никто с этим не справится, месье Скотт.
– Ты все продумал, как видно, – недовольно сказал Скотт. – Ну хорошо, посмотрим, как решит наш Хозяин. Только перед этим дождемся смерти нынешнего шпрехшталмейстера. И что-то мне подсказывает, что ждать осталось недолго.
Клод спустя пару минут удалился, будучи не в силах смотреть на ужасного вида тело, весь ужасный вид которого не мог быть сокрыт даже саваном, уже приготовленным санитарами. Агония Фельона протянулась еще почти час. За это время он окончательно впал в забытьи. В некоторых местах отчетливо стали видны сильные отеки. Он начал задыхаться. Язык вывалился наружу, глаза закатились под лоб и потускнели, как абажуры на гаснущих лампах. Сама комната шатра словно потемнела, как будто Смерть самолично явилась за душой умирающего, рвущейся из тела. Пока Фельон громко хрипел и бессильно дергал головой и руками (вернее, это были рефлексы, пугающе проявлявшиеся во время испускания духа, которое все не кончалось), вокруг него встали санитары, ассистенты врача и сам Герман. В конце концов последняя судорога резко подняла и сразу же откинула на подушки Анри Фельона. Он скончался.
Глава XVI
На следующий день, 26 марта, все вновь ожидали скорбного дождя. Однако даже природа не разделяла тоски по умершему. Он никому не был нужен, сожгли его очень быстро, к тому моменту цирк наполовину уже перебрался обратно на поезд. Сотрудники цирка надеялись, что громадные богатства Фельона, исчисляемые сотнями тысяч франков, будут подарены им в качестве компенсации за безденежный месяц. Но этого не произошло. Согласно указанию Хозяина, почти все деньги были переправлены в Париж. Во время субботнего обеда кто задался вопросом: «А с какой стати деньги Фельона отправились в Париж? Неужто в банке решили спрятать!» На это Клод, находившийся в шатре-столовой, ответил:
– Не вашего ума дело, как Хозяин распорядился имуществом месье Фельона. В том числе не вам решать, куда будут потрачены его личные денежные средства.
Такие слова вызвали бурю негодования среди обычных циркачей, но дальше огонь не стал распространяться. Алекс Моррейн, отправленный Фельоном на службу на «Гору», на следующий день после его смерти возвратился обратно. Формально для сбора вещей, но фактически для того, чтобы показать – он вышел победителем в этой схватке.
Суббота для цирка выдалась крайне суматошной и спешной. Всюду бегали униформисты и рабочие, Клод, взявший на себя обязанности шпрехшталмейстера, после обеда руководил разбором Большого шапито, а Жорж Франк, назначенный временным управляющим, находился у Хозяина, который позволил себе наконец закончить добровольный карантин. Они разбирали все решения Фельона, в том числе касаемо финансовых вопросов. Хозяин выражал недовольство покойным управляющим, но не стал отменять всех его решений, ограничившись пересмотром самых радикальных и спорных. Все личные вещи Фельона были переданы в собственность казны, а половина средств, имевшихся в его владении (в том числе те средства, что хранились на счетах в Париже), отправились вместе с письмом и распиской за подписью Хозяина в столицу, к единственному живому родственнику Фельона – сестре Мариетте, проживавшей на окраине города в небольшом домике с мужем-чиновником мэрии. Они почти не общались, но брат всегда присылал ей большие деньги на достойную жизнь, которая, честно сказать, благодаря помощи Анри действительно удалась. Остальные деньги по праву остались в цирке, только рядовые сотрудники их так и не увидели.
Моррейн, едва осмотревшись (будто за пару дней он много чего забыл), отправился к Скотту, намереваясь получить от него подтверждение восстановления своей службы «на земле». В шатре его не было, так что Алекс пошел в лазарет и, не став задерживаться в общей палате, быстро прошел в операционную, где и нашел доктора. Там он обнаружил, что Герман ставил опыты на мальчике, что был забран из клоунской группы.
– И не боитесь, что кто-нибудь войдет? – спросил Моррейн, разглядывая мальчика, привязанного к столу ремнями.
– Не боюсь, – сухо ответил Скотт. – Все равно никому нет дела до того, что здесь творится. А медицина требует некоторых жертв. Этот мальчик – сирота, не слышит на одно ухо, хромой и без двух пальцев на ноге, которая повреждена от рождения.
– Его смело в «квартал» уродов отправлять можно, месье, – усмехнулся Моррейн.
– Успеется. Сейчас нужно закончить эксперимент.
– На чем же он основан?
Герман подозвал Алекса поближе. После он показал у мальчика разрезанные руки вдоль вен. Крови не было, видимо, уже все вытерли. Моррейн внутренне ужаснулся, увидев, как изрезан
