И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марин подошла к фонарю, стоявшему в двух шагах, и оперлась о него. Омар подошел к ней и сказал:
– Тогда что тебя тянет в Париж? Если тебе не нравится, как живет общество, то почему тебе хочется среди этого общества жить? Это же похоже на сумасшествие!
Марин снисходительно улыбнулась.
– В этом и заключается мое желание, – сказала она и отошла от фонаря. – Я хочу ворваться в это ужасное общество, словно ураган, и изменить его до основания. На деньги, полученные от отца, обрести влияние будет очень легко. Благодаря деньгам вообще все легче становится.
– Я надеюсь, что на пути тебе не попадутся больше такие люди, как Фельон, – угрюмо сказал Омар, поравнявшись с Марин. – Иначе тебе придется туго…
– Не напоминай о нем, пожалуйста, – перебила его Марин. – Этот ужасный человек, не знавший чувства ответственности и благородства, сделал столько зла, что заслужил такую страшную смерть.
– Ты ведь понимаешь, что система дрессуры, им созданная, будет продолжать существовать и после его смерти?
– Разумеется, отец не был против ее введения, почему ему тогда быть сторонником ее отмены? Но рано или поздно цирк по праву перейдет ко мне, и тогда порядки поменяются. Будет назначен новый, совершенно новый управляющий, не принадлежащий к этой прогнившей «элите», способный превратить его из осиного гнезда, где за деньги и власть над парой тысяч человек люди способны даже на убийство.
Дальнейшая их беседа строилась на том, что Марин жарко рассказывала о своих планах преобразования сначала французского, а в дальнейшем и европейского общества посредством знакомства с императрицей Евгенией. Омар же очень внимательно слушал, изредка задавая какие-нибудь вопросы или приводя аргументы против некоторых идей собеседницы. В процессе обсуждения изменения философии представления о политике и высшей государственности выяснилось, что Омар и Марин одинаково ненавидят учение Гегеля за его чрезвычайную сложность и принужденность в изучении (Омара прочитать «Философию права» и «Науку логики» в свое время силой принудил Оскар Жёв). Они сошлись на мнении, что самым правильным из философов и политических мыслителей был Монтескье, разработавший, в числе прочих, доктрину о разделении властей, представлявшуюся для двух молодых собеседников идеальной системой государственного управления (начав говорить о политике, они не смогли больше остановиться). Лишь набат колокола, привезенного специально для Отца Дайодора, заставил их отвлечься от ставшей уже невероятно увлекательной беседы и пойти на вечерню, чтобы после ее завершения вновь продолжить свои рассуждения.
27 марта цирк «Парадиз» покинул Невер и направился прямой дорогой до Тура. Чтобы путь выдался спокойным, а продовольствия хватило почти до Пасхи, решено было сделать промежуточную остановку во Вьерзоне, что находился ровно на половине пути. Стоя у окна, когда «Гора» начала отходить, Марин еще раз вспомнила о Анри Фельоне, который оказался частью истории, причем не самой положительной. Как только поезд тронулся, все цирковые «лорды» собрались в вагоне для заседаний администрации, чтобы узнать, кто станет новым шпрехшталмейстером и управляющим. По всеобщему мнению, наибольшие шансы занять обе должности имелись у Жоржа Франка – главный казначей, заведующий кассой, – значит, разбирался в финансах. Однако против его кандидатуры резко выступил Клод, приобретший в последнее время значительное влияние внутри цирковой элиты. К его мнению стали прислушиваться, с ним советовались, его уважали. Он казался идеальной кандидатурой на пост шпрехшталмейстера, но управляющим его не видел никто. Других «лордов» всерьез не рассматривали, предпочитая ставить то на одного, то на другого.
Собрание началось ближе к полудню. Вагон для заседаний администрации полностью оправдывал свое наименование: по центру стоял огромный длинный стол на двадцать мест, а по углам расставлены были небольшие тумбочки с лампами, дополнительный свет поступал из светильников на стенах. На столе лежали бумаги, а такж стояли резные деревянные часы. Во главе стола, как подобает директору, сидел Хозяин. По бокам сидели остальные, место каждого «лорда» индивидуально за ним закреплялось, и переместиться ближе можно было лишь поднявшись выше по должностной иерархии, так что схема рассадки описывалась так: первые два стула справа и слева от Хозяина никем заняты не были, поскольку предназначались для управляющего и шпрехшталмейстера (когда их занимал один человек – левый стул закреплялся за его заместителем, коим до смерти Буайяра был Фельон, сам уже заместителя официально не имевший, поскольку Клод формально оставался его старшим помощником), второй стул справа занимал Франк, а второй стул слева занимал Луа, третий справа занимал Скотт, третий слева занимал Роже, четвертый справа занимал Леви, четвертый слева занимал Лорнау-младший, пятый справа занимал Клод, пятый слева занимал Буффле, шестой справа занимал главный униформист, шестой слева занимал Томма, седьмой справа занимал Лабушер, седьмой слева занимал главный повар Пуатье, восьмой справа занимал Шарбон, восьмой слева занимал руководитель «квартала» сувениров и различных мелких искусств, девятый стул справа и слева занимали также руководители «кварталов», а десятые стулья занимали Обье и Адруа, причем первый оказался лично приглашен Хозяином. Позади, по правую руку от Хозяина стоял Ларош и держал небольшой поднос, на котором лежали документы.
Хозяин начал заседание с приветственных слов, а также предложил помолиться об упокоении Фельона. После молитвы Сеньер произнес еще несколько дежурных фраз и взял документы, протянутые Ларошем. Все сидевшие заметно напряглись. Сеньер это заметил и, улыбнувшись своей дьявольской улыбкой, произнес:
– Я вижу, господа, вам не терпится узнать о важных кадровых решениях. В таком случае, дабы не сжечь вас вашим же буйным интересом, я объявлю о них прямо сейчас.
Он взял один документ, уже подписанный и скрепленный двумя печатями, и вручил его Ларошу, приказав громко озвучить текст.
– Уважаемые господа, прошу вашего внимания, – сказал Ларош перед тем, как начать читать. – Приказ директора цирка «Парадиз», – он стал читать. – «Мы, Пьер Сеньер, директор и единственный полноправный владелец сего величественного цирка и вершитель судеб его обитателей, принимая во внимание значительнейшие заслуги и проявленные многолетнее трудолюбие и всеобъемлющую покорность, сопряженные с торжественным чувством долга и неподдельного интереса к профессии, своей величайшей волей назначаем на должность шпрехшталмейстера месье Клода Лезара, занимавшего прежде должность его
