Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ибн Сауд, несомненно, мог отозвать концессию, но с риском для себя. Aramco была единственным источником его богатства, а тесные отношения с Соединенными Штатами являлись основной гарантией территориального единства и независимости Саудовской Аравии. Всегда подозрительно относящийся к англичанам, король опасался, что Лондон, как после Первой мировой войны, может поддержать новую коалицию сторонников хашимитов, которых Ибн Сауд изгнал из Мекки два десятка лет тому назад, дав им возможность снова захватить западную часть страны. Его опасения укрепились, когда Абдулла, хашимитский король Иордании, сравнил саудовский режим с еврейской оккупацией Палестины. Хашимиты представляли для Ибн Сауда большую опасность, чем евреи. Советский Союз и коммунисты также были очень опасны в условиях советского давления на севере региона и усиления коммунистической активности в самом арабском мире.
На самом деле в конце 1948-го и в 1949 г. перед лицом опасности со стороны хашимитов и коммунистов Ибн Сауд давил на американцев и даже англичан с целью заключения трехстороннего оборонительного договора. Британский посол в Саудовской Аравии сообщал в своем ежедневном докладе в Лондон: «Раз Израиль стал или, по мнению многих арабов, станет реальностью, с которой нельзя не считаться, правительство Саудовской Аравии на деле смирилось с его существованием, хотя и сохраняет формальную враждебность к сионизму». Ибн Сауд понимал, что надо делать различие между Aramco – чисто коммерческой фирмой, принадлежащей четырем частным компаниям, и политикой американского правительства в других странах региона. Когда некоторые арабские страны заявляли, что Саудовская Аравия должна аннулировать концессию, чтобы отомстить Соединенным Штатам и доказать приверженность арабскому делу, Ибн Сауд отвечал, что плата за разработку недр помогает Саудовской Аравии стать «более сильной и могущественной державой, способной эффективнее помогать соседним арабским государствам противостоять еврейским притязаниям».
Таким образом, даже когда арабы и евреи вели войну в Палестине, в Саудовской Аравии продолжались лихорадочная разработка нефтяных месторождений и строительство Tapline, которое завершилось в сентябре 1950 г. Еще два месяца потребовалось, чтобы заполнить трубы, и в ноябре нефть начала поступать в Сидон в Ливане, на нефтяной терминал на Средиземном море, где ее грузили в танкеры для преодоления последнего отрезка пути в Европу. 1040 миль трубопровода заменили 7200 миль морского пути из Персидского залива через Суэцкий канал. Годовая пропускная способность равнялась количеству нефти, которое смогли бы перевезти непрерывно курсирующие от Персидского залива через Суэцкий канал до Средиземного моря 60 танкеров. Транспортируемая по трубопроводу нефть будет топливом для возрождения Европы[390].
Больше не «далековата»: новые горизонты надежности
Некоторое совпадение политических и экономических интересов в конце 1940-х гг. сформировало новую стратегическую цель как для британского, так и для американского правительства. Великобритания, хотя и покинула дальние уголки империи, не могла отвернуться от Ближнего Востока. Советы оказывали давление на «северный ярус» – Грецию, Турцию и в особенности на Иран. А Иран вместе с Кувейтом и Ираком были для Великобритании главными источниками нефти. Для обеспечения военной безопасности к ним требовался постоянный доступ, а дивиденды от Англо-иранской нефтяной компании были основной статьей доходов казначейства. «Без Ближнего Востока и его нефти нет надежды, что мы сможем достичь в Великобритании того уровня жизни, к которому стремимся», – заявил министр иностранных дел Бевин.
Если для Великобритании сфера сузилась, то перспективы и обязательства Соединенных Штатов необычайно расширились. Больше никогда американский президент не скажет, как сказал Франклин Рузвельт в 1941 г., что Саудовская Аравия «далековата от нас». Соединенные Штаты становились обществом, все в большей степени зависящим от нефти, а внутреннее производство уже не могло обеспечить его потребностей. Только что завершившаяся мировая война показала, насколько важной и определяющей для национальной мощи является нефть. Американские лидеры и политики двигались в направлении более широкого определения национальной безопасности, которое отражало реальности послевоенного баланса сил: нарастающий конфликт с Советским Союзом и явный переход символов власти от Великобритании к Соединенным Штатам, которые теперь становились самой сильной державой мира.
Советский экспансионизм – существующий и потенциальный – вывел Ближний Восток на передний план. Для Соединенных Штатов нефтяные ресурсы региона сами по себе представляли не менее насущный интерес, чем независимость Западной Европы, и нефтяные месторождения Ближнего Востока следовало защитить и удержать на западной стороне железного занавеса для обеспечения экономического выживания всего свободного мира. Военные стратеги сомневались в возможности фактической защиты нефтяных месторождений в случае длительной «горячей войны» и в равной степени думали как об их разрушении, так и о защите. Но в холодной войне эта нефть имела огромную ценность, поэтому следовало сделать все возможное, чтобы не лишиться ее.
Саудовская Аравия стала основным центром американской политики. Как выразился один из американских чиновников в 1948 г., ее ресурсы «были, вероятно, ценнейшим экономическим приобретением в мире в области иностранных инвестиций». И здесь Соединенные Штаты и Саудовская Аравия установили новый уникальный тип взаимоотношений. В октябре 1950 г. президент Гарри Трумэн написал письмо королю Ибн Сауду: «Я хочу напомнить Вашему Величеству те заверения, которые неоднократно давались ранее, в том, что Соединенные Штаты заинтересованы в сохранении независимости и территориальной целостности Саудовской Аравии. Любая угроза Вашему королевству будет немедленно воспринята как угроза Соединенным Штатам». Это было очень похоже на гарантию.
Складывающиеся по-особому отношения были результатом переплетения общественных и частных, коммерческих и стратегических интересов. Они осуществлялись как на государственном уровне, так и через Aramco, которая стала механизмом не только нефтеразработок, но и всеобщего развития Саудовской Аравии – хотя и в изоляции от широких кругов арабского общества, но всегда в рамках, очерченных саудовским государством. Это был невероятный союз – бедуинов и техасских нефтяников, традиционной исламской автократии и современного американского капитализма. Однако этому союзу было суждено выжить[391].
Конец энергетической независимости
Раз уж ближневосточную нефть было сложно защитить в случае войны – по словам председателя комитета начальников штабов Соединенных Штатов, она «легко уязвима при вражеском вторжении», – то как можно обеспечить максимальную надежность снабжения нефтью в будущем конфликте? Это стало основной темой обсуждений и в Вашингтоне, и в самой нефтяной промышленности. Некоторые высказывались за увеличение импорта нефти в мирное время, чтобы сохранить национальные ресурсы для военного. Такой призыв звучал в книге «Национальная политика для нефтяной промышленности», написанной Юджином Ростоу, профессором юридического факультета Йельского
