Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

откуда бы те ни поступали». В отличие от крупных, некоторые более мелкие компании, работающие в Венесуэле, возмутились. Уильям Бакли, президент Pantepec Oil Company, телеграфировал государственному секретарю, расценивая новый закон как «обременительный» и заявляя, что он был принят только «под давлением правительства Венесуэлы и Государственного департамента». Закон вынуждает, добавлял он, предпринять «новые шаги по ограничению прав собственности американских нефтяных компаний». Телеграмме Бакли не придали значения.

Через два года, в 1945-м, временное правительство Венесуэлы пало в результате переворота, предпринятого молодыми военными в союзе с «Демократическим действием». Ромуло Бетанкур стал первым президентом новой хунты. Он был форвардом в университетской футбольной команде, до того – лидером «Поколения 28», впоследствии был дважды сослан, стал генеральным секретарем «Демократического действия», а к моменту переворота был членом городского совета Каракаса. Министром развития стал Хуан Пабло Перес Альфонсо, главный критик закона о нефти в 1943 г. в конгрессе. Теперь он жаловался, что обещанные «50 на 50» в действительности оказались «60 на 40» в пользу компаний. Перес Альфонсо ввел серьезные новшества в налоговое законодательство, рассчитанные на получение реальных 50 %. Jersey приняла изменения. Ее управляющий в Венесуэле Артур Праудфит сообщил в Государственный департамент, что «нельзя было выдвинуть никакого разумного довода против изменений в структуре подоходного налога». Таким образом, произошло кардинальное перераспределение ренты между Венесуэлой и нефтяными компаниями по закону о нефти 1943 г. и благодаря поправкам, внесенным Пересом Альфонсо. В результате этих изменений и быстрого расширения производства государственные доходы в 1948 г. выросли в шесть раз по сравнению с 1942 г.

Перес Альфонсо решил предпринять еще один беспрецедентный шаг, чтобы извлекать доход на каждом этапе технологических процессов в нефтяной промышленности. Венесуэла должна, говорил он, «пожинать плоды с прибылей от транспортировки, переработки и продажи нефти». В этих целях он потребовал, чтобы часть причитающейся Венесуэле арендной платы вносилась не деньгами, а нефтью. Затем он продавал эту нефть на мировом рынке. Как сказал президент Бетанкур, "табу" было нарушено. Венесуэла стала известна на мировом рынке как страна, где можно купить нефть напрямую. Завеса таинственности над торговлей нефтью, которой англосаксы прикрывали свою монополию прав и секретов, была сдернута навсегда».

В отличие от Мексики более крупные нефтяные компании не только приспособились к перераспределению ренты, но и поддерживали нормальные рабочие отношения с «Демократическим действием» в течение всего его правления. В Creole появилось много местных работников, через несколько лет 90 % всех работающих составили венесуэльцы. Артур Праудфит даже лоббировал интересы правительства Венесуэлы в государственном департаменте США, а журнал Fortune называл Creole, «пожалуй, наиболее важным аванпостом американского капитала и ноу-хау за рубежом».

Бетанкур мог назвать транснациональные компании «империалистическими спрутами», но он и его коллеги были прагматиками и понимали, что компании им нужны, с ними можно работать. Нефть давала 60 % государственных доходов, она была основой экономики. «Было бы самоубийством национализировать декретом эту отрасль», – говорил впоследствии Бетанкур. Национальные интересы можно отстоять и без национализации. Бетанкур с гордостью отмечал, что за счет налоговых реформ в середине 1940-х гг. правительство Венесуэлы за каждый баррель нефти получало на 7 % больше, чем мексиканское правительство от ее национализированной промышленности. К тому же объем производства в Венесуэле в шесть раз превышал мексиканский.

При Бетанкуре в Венесуэле неизменно соблюдался принцип «50 на 50». Но шло время. На выборах в декабре 1947 г. 70 % голосов было избрано новое правительство партии «Демократическое действие». Менее чем через год, в ноябре 1948 г., оно было свергнуто членами той же самой военной хунты, которая помогла им прийти к власти в 1945 г.

Некоторые нефтедобытчики шумно приветствовали переворот 1948 г. Уильям Бакли был доволен, так как, по его словам, Бетанкур и его соратники по «Демократическому действию» «использовали значительные долларовые ресурсы страны для содействия интересам коммунистической России в Западном полушарии, они заставили американцев оплачивать эту антиамериканскую кампанию». Однако крупные корпорации Соединенных Штатов видели ситуацию по-иному.

У Артура Праудфита переворот вызвал «уныние и разочарование». Он угрожал усилиям последних трех лет, потраченных на установление стабильных отношений с демократическим правительством.

Бетанкур продемонстрировал свой прагматизм во многих направлениях. Он даже пригласил одного известного американца для основания нового предприятия – International Basic Economy Corporation, которое финансировало бы проекты развития и новые предприятия в Венесуэле. Американец своим значительным состоянием был обязан нефти. Речь шла о недавно ушедшем в отставку координаторе межамериканских отношений в государственном департаменте – Нельсоне Рокфеллере, внуке Джона[397].

Нейтральная зона

Еще один беспрецедентный шаг к переосмыслению отношений между землевладельцем и арендатором был сделан в отдаленном уголке, у которого было сразу два хозяина. Нейтральная зона занимала около 2000 квадратных километров бесплодной пустыни и была образованна британцами в 1922 г. в ходе демаркации границы между Кувейтом и Саудовской Аравией. Чтобы дать приют бедуинам, которые кочевали между Кувейтом и Саудовской Аравией и понятия не имели о «гражданстве», было решено, что обе страны разделят власть над этой зоной. Если и бывает система, несущая в себе зародыш саморазрушения, то таковой была Нейтральная зона, в которой способ раздела прав на нефть, как эрозия, в итоге разрушил послевоенный нефтяной порядок.

В конце войны правительство США, особенно Государственный департамент, активно поддерживало многие нововведения, связанные с нефтью на Ближнем Востоке, но его постоянно терзало одно: тесные связи между крупными нефтяными компаниями, появившиеся после «великих нефтяных сделок». Правительство волновало, как это отразится на конкуренции и рынке, а еще больше его волновало, как воспримет общество доминирующую роль такой небольшой группы компаний, а также поддержку, которую им оказывает правительство США. Это напоминало картель, что лило воду на мельницу националистов и коммунистов в самом регионе и за его пределами. В то же время перемены на Ближнем Востоке могли легко вызвать критику и оппозицию со стороны различных групп в Соединенных Штатах, не только противников трестов и либеральных критиков большого бизнеса, но и представителей независимого сектора нефтяной промышленности внутри страны с их укоренившейся враждебностью к «большой нефти» вообще и к «иностранной» в особенности.

Для предотвращения такой ситуации Вашингтон стал проводить совершенно недвусмысленную политику поощрения участия «новых компаний» в развитии нефтяного бизнеса на Ближнем Востоке, чтобы уравновесить долю крупных компаний. Такая политика отвечала двум требованиям Государственного департамента. Вступление в игру новых игроков ускорит разработку ближневосточных нефтяных ресурсов и таким образом принесет более высокие доходы странам региона, чему придавалось все большее значение. Считалось также, что чем больше разрабатывается месторождений на Ближнем Востоке, тем ниже цены для потребителей. Но ведь существует так много способов делить ренту, а цели обеспечения более низких цен для потребителей и более высоких доходов стран-производителей были явно несовместимыми.

В 1947 г. Государственный департамент, следуя своей новой политике, разослал американским компаниям депеши, в которых говорилось, что Кувейт может продать