Неизвестный Леонардо - Джан Вико Мельци д'Эрил

Это свидетельство является чрезвычайно важным, так как показывает, что Леонардо в Клу полностью отдавался активной деятельности. Посетители дали Леонардо на вид больше семидесяти лет, но на самом деле ему было шестьдесят пять, хотя печать дряхления кажется очевидной уже на Туринском рисунке, считающемся его автопортретом[95]. Слова о «параличе» можно объяснить неведением де Беатиса, который заметил, что Леонардо пишет или рисует левой рукой. Однако, указывая, что живописец пишет на итальянском языке, каноник не обратил внимания на зеркальный способ письма.

Гостям показали манускрипты, собрания записей и рисунков, и они выразили надежду на их скорую публикацию, восхищаясь прежде всего Тетрадями по анатомии. В дневнике де Беатис записал, что Леонардо продолжал свои труды наставника с «миланским питомцем», который, судя по королевскому жалованью, был никем иным, как Франческо Мельци. Помимо того, он сообщил, что Джоконда была заказана (ad instantia, что значит «по настоянию») Джулиано Великолепным де Медичи. Последнее замечание заставило искусствоведов выдвинуть различные гипотезы, отождествлявшие даму на портрете с одной из фавориток Медичи. Однако сам термин ad instantia вполне мог относиться к Джулиано, упоминаемому исключительно в роли посредника, подтвердившего сделанный заказ. Такое предположение позволяло объяснить, почему Леонардо, работавший в 1503 году только на высоких заказчиков, вдруг согласился выполнить заказ простого, пусть и богатого горожанина Флоренции, Франческо дель Джокондо; в таком случае некая донна Джоконда считалась бы его женой.

Три картины, украшающие сегодня стены Лувра, были названы «превосходнейшими». Это значит, что их исполнение считалось превосходным и вполне завершенным, по крайней мере, на взгляд де Беатиса. В действительности, над этими картинами Леонардо работал до самых последних дней своей жизни, тем не менее оставив их незаконченными.

4.3 В подарок Салаи?

История трех великих живописных произведений (Святая Анна, Святой Иоанн Креститель и Джоконда) тесно связана с отношением Леонардо к Салаи в последние годы жизни маэстро и получила известность после исследований Бертрана Жестаза[96], изложенных Маурицио Дзеккини[97]. Салаи не сопровождал Леонардо в его путешествии во Францию и не жил с ним в Клу, но в бюджете Миланского герцогства, закрытом 20 октября 1517 года, его имя встречается в списке «итальянцев, получающих плату только за полугодие» в текущем году; однако против имени Салаи стоит приписка: «Только в этот раз и не более».

Одна из трех картин, которые Леонардо привез во Францию, «Святой Иоанн Креститель»

Одна из трех картин, привезенных Леонардо во Францию, «Святая Анна»

В документе не указано основание для выплаты пенсиона Салаи и отсутствует упоминание о Леонардо, чье имя, наоборот, приведено в обосновании вознаграждения для Мельци. Документ подразумевает приостановку финансовых отношений сторон и выплаты пенсиона.

Однако через некоторое время имя Салаи вновь появляется в учетных книгах, на этот раз королевской кассы, в качестве получателя платежа в 100 золотых скудо, поступивших из средств короны, поднадзорных Жану Сапену, советнику и личному распорядителю короля: «Салаи, прислужнику мэтра Леоннард ди Винче, королевского живописца, сумму в сто золотых экю с солнцем[98], которыми король награждает его за услуги, вышеназванному мэтру…» Характер распоряжения по неизвестной нам причине изменился, и Салаи получил вознаграждение с той же формулировкой, что и Леонардо с Мельци. Изменилась и касса, принадлежащая к другой казне, а расписка, оставленная при выплате денег, указывает на то, что получатель платежа находился, вероятнее всего, во Франции. Вполне уместно допустить, что у Салаи произошла встреча с Франциском I, который проявил свою заинтересованность в нем в связи с возможными будущими событиями.

Одна из трех картин, привезенных Леонардо во Францию, «Джоконда»

И в самом деле, в превентивном бюджете Миланского герцогства на следующий год, принятом 13 июня 1518 года, но относящемся также к текущим расходам, появляется следующая запись: «Мессиру Салай де Питродорен, живописцу, за несколько досок с живописью, которые он передал королю, на основании этой расписки полагается 2604 турских ливров». Приведенные здесь данные поразительны сами по себе. Салаи из слуги маэстро превращается в мессера с родовым именем Пьетро д’Орено, именуется художником без всякой ссылки на своего мастера и, наконец, становится обладателем суммы, которая превышает совместное годовое жалованье Леонардо и Мельци. И все это в виде платы за «несколько досок с живописью», то есть картин, которые никаким другим образом не обозначены и лично переданы королю. Невозможно даже вообразить, что король мог приобрести за такую высокую цену картины, написанные подмастерьем Салаи, или копии, снятые с работ Леонардо, когда сам художник жил у него в гостях и король едва ли не ежедневно встречался с ним. По мнению Жестаза, расплывчатое указание (несколько досок с живописью) было, скорее всего, хитроумной попыткой не пробуждать излишнего любопытства у миланской администрации, которой поручили провести столь значительный платеж.

В любом случае, весьма вероятно, что речь шла о картинах, привезенных во Францию. Из дневника де Беатис нам известно, что кардиналу Арагонскому были показаны три картины: Святая Анна, Святой Иоанн Креститель и Джоконда. До сих пор не найдено ни одного документа, который бы доказывал переход картин от Леонардо к Салаи и от Салаи к королю, однако через несколько лет, по самым разным свидетельствам, все они уже висели в Кабинете купален в замке Фонтенбло. Подробности миграции этих картин, входящих в число самых значительных произведений искусства, не известны до сих пор. О каких картинах говорят приведенные документы? Если это были те самые три картины, то как они от Леонардо попали в руки Салаи, а от Салаи перешли к королю? И почему сам художник не отдал их непосредственно королю? Трудно допустить, что Салаи просто украл эти картины: они были слишком дороги маэстро, и в случае кражи он бы наверняка использовал свои высокие связи. Проще предположить, что сам маэстро по собственной воле подарил их своему первому ученику, прожившему рядом с ним двадцать пять лет, чтобы он продал их королю. Но и эта гипотеза выглядит малоправдоподобной ввиду прямых контактов короля с Леонардо, не нуждавшихся в каких-либо посредниках. В любом случае деньги, полученные