Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

– …вполне возможно, станете вы, – договорил Морган.

– С моим-то везением? – хмыкнул я. – Никаких «вполне возможно».

На его лице снова проявилась на мгновение невеселая улыбка.

– Вас наверняка ищут с помощью заклятий, – сказал я. – Я так понимаю, вы приняли какие-то меры противодействия; в противном случае Стражи уже ломились бы в дверь.

Он кивнул.

– Как долго заклятия еще будут действовать?

– Сорок восемь часов. Максимум шестьдесят.

Я медленно кивнул, подсчитывая в уме.

– У вас жар. Я достану что-нибудь из лекарств. Будем надеяться, удастся предотвратить ухудшение вашего самочувствия.

Он снова кивнул, и глаза его обессиленно закрылись. Горючее иссякло. С минуту я смотрел на него, потом повернулся и принялся собираться.

– Присмотри за ним, мальчик, – сказал я Мышу.

Пес послушно опустился на пол у кровати.

Сорок восемь часов. У меня оставалось примерно двое суток на то, чтобы найти и изобличить орудовавшего в Белом Совете предателя – чего не удалось никому на протяжении нескольких последних лет. После этого Моргана обнаружат, осудят и казнят, а вместе с ним и его сообщника, вашего доброго знакомого по имени Гарри Дрезден.

Нет стимула лучше, чем крайний срок.

Особенно если он действительно крайний.

Глава 3

Я уселся в свой побитый временем и боевой службой «фольксваген-жук», мой могучий и славный «жучок», и отправился добывать медикаменты.

Собственно, проблема с поисками предателя в Белом Совете не отличалась сложностью: поскольку сделавшаяся достоянием противника информация имела весьма специфический характер, обладать ею мог только очень ограниченный круг членов Совета. Чертовски ограниченный круг – очерченный практически рамками Совета Старейшин, и все они имели безупречную репутацию.

Стоило бы кому угодно бросить любому из этих людей обвинение, и события начали бы разворачиваться стремительно и неотвратимо. В том случае, если пальцем ткнули бы в невиновного, тот отреагировал бы в точности так же, как Морган. Учитывая, насколько слепо правосудие Совета – особенно при наличии таких неприятных вещей, как обличающие улики, – у обвиняемого не осталось бы практически никакого выхода, кроме как сопротивляться.

Одно дело – молодой чародей-недоросль вроде меня, но совсем другое, когда сопротивление оказывает какой-либо тяжеловес из Совета Старейшин. У каждого из них имелись друзья и сторонники, не говоря уже о многовековом опыте и чудовищной магической силе. И если драку затеял бы один из них, это не свелось бы к простому сопротивлению при аресте.

Это означало бы раскол, какого еще не видел Белый Совет.

Это означало бы гражданскую войну.

В сложившихся обстоятельствах я не мог представить себе ничего более катастрофического для Белого Совета. Равновесие сил между сверхъестественными народами – штука хрупкая, нам едва удавалось удерживать позиции в войне с коллегиями вампиров. На данный момент обе стороны переводили дух и восполняли силы, однако вампиры могли возмещать свои потери гораздо быстрее, чем мы. Стоит Совету погрязнуть во внутренних раздорах, этим немедленно воспользуется противник.

Морган имел право бежать. Я достаточно хорошо знал Мерлина и не сомневался, что тот не моргнув глазом отправил бы на смерть невиновного, если бы от этого зависело единство Совета, а что уж говорить о том, на кого указывали улики.

Тем временем настоящий предатель мог довольно потирать руки. Убит еще один член Совета Старейшин, и даже если Совет не взорвется изнутри в ближайшие несколько дней, после казни наиболее опытного и преданного командира Стражей среди чародеев не могут не расцвести пышным цветом паранойя и недоверие. Все, что останется делать предателю, – это повторить процедуру с небольшими вариациями еще несколько раз, и тогда рано или поздно что-нибудь да надломится.

У меня в распоряжении имелась только одна попытка – нужно найти виновного, и следовало сделать это быстро и безошибочно.

Полковник Мустард со свинцовой дубинкой…

Дело оставалось за малым – хоть какой-нибудь зацепкой.

Не дергайся, Гарри, не дергайся.

Мой единокровный брат проживает в дорогой квартире на чикагском Золотом Берегу. Там живет куча всякого народа с большими деньгами. Томас управляет дорогим салоном, и клиенты у него из тех, кому не жалко выложить пару сотен баксов за стрижку и просушку феном. Дела у него, судя по месту проживания, идут неплохо.

Я оставил машину в нескольких кварталах к западу от его дома, где стоимость парковки не так высока, как на Золотом Берегу, одолел остаток пути пешком и позвонил в дверь. Мне не ответили. Я спустился в вестибюль, посмотрел на часы и, скрестив руки на груди, прислонился к стене, намереваясь подождать его возвращения с работы.

Не прошло и нескольких минут, как его машина въехала на стоянку. Свой огромный «хаммер», который мы ухитрились раздолбать почти в хлам, он заменил с иголочки новенькой, до невозможности дорогой тачкой: «ягуаром» с кучей всяких золотых побрякушек. Надо ли говорить, что окраску тот имел ослепительно-белую. Я не трогался с места, ожидая, пока Томас войдет в дом.