Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

Я не Рыцарь.

И не герой.

Герои выполняют свои обещания.

– Молли, – тихо произнес я. – Мне очень жаль.

Она подняла на меня взгляд, и губы ее дрогнули. Она мотнула головой.

– Ох, Гарри, – сказала она.

– Я пойду, – пробормотал я.

Лицо Черити ожило, и она произнесла неожиданно ясно и разборчиво:

– Нет.

Молли изумленно уставилась на мать.

Черити встала. Лицо ее блестело от слез, глаза ввалились от усталости и тревоги. Долгую секунду она смотрела на меня.

– Семьи держатся вместе, Гарри, – сказала она и вдруг гордо задрала подбородок. Даже горечи в ее глазах немного поубавилось. – Он бы остался ради вас.

В глазах моих все немного расплылось, и я сел на ближний стул. Возможно, это просто наступила реакция на все напряжение последних дней.

– Угу, – хрипло произнес я. Комок в горле мешал говорить. – Он бы остался.

Я обзвонил всех из списка Молли и попросил подождать меня до тех пор, пока не прояснится положение с Майклом. Все, за исключением Мёрф, огорчились отсрочке. Я посоветовал им идти к черту и повесил трубку.

А потом уселся рядом с Молли и Черити и стал ждать.

Больничные холлы всегда наводят тоску. Тот факт, что рано или поздно почти каждому из нас доводится торчать в подобных, не делает их приятнее. В них всегда немного холоднее, чем стоило бы. В них всегда пахнет чем-то резким и чистотой. В них всегда тихо, так тихо, что слышно жужжание люминесцентных трубок – вот, кстати, еще одна обязательная примета больничных холлов: люминесцентные трубки. Почти все сидящие здесь пребывают в таком же плохом настроении, как и вы, так что завести с ними приятную беседу, скорее всего, не удастся.

И всегда перед глазами маячат настенные часы. Не простые часы, особенные. Кажется, будто они всегда идут слишком медленно. Посмотрите на них, и они скажут вам время. Посмотрите на них спустя полтора часа, и они скажут вам, что прошло две минуты. При этом они каким-то образом ухитряются напоминать вам, как быстротечна жизнь или как мало времени, возможно, осталось тем, кого вы любите.

День тянулся словно ползком. Дважды выходил врач сообщить Черити, что дела пока еще идут неважно, но они продолжают работать. Второй визит попал на обеденное время, и док предложил ей сходить поесть, а они смогут сказать что-нибудь определенное часа через три-четыре.

Еще он спросил, не знает ли она, соглашался ли Майкл на то, чтобы его органы использовались в качестве донорских, или нет. Так, на всякий случай, сказал он. Они не смогли найти его водительское удостоверение. Я точно знал, что Черити очень хотелось сказать врачу, куда он может засунуть свой вопрос и как далеко он может пойти, но вслух она сказала то же самое, что сказал бы ему Майкл: да, конечно, согласен. Врач поблагодарил ее и ушел.

Я спустился в кафетерий вместе с Черити и Молли, но есть мне не хотелось, да и заставлять себя принимать пищу за компанию тоже не тянуло. Я решил, что Черити помогает держаться материнский инстинкт – в конце концов, она уже несколько дней не общалась с детьми. По дороге я улизнул, сославшись на то, что мне нужно размять ноги, и это было истинной правдой. Порой, когда в голове крутится чрезмерное количество всякого разного, полезно немного прогуляться.

Поэтому я брел по коридорам, никуда специально не направляясь, просто стараясь не приближаться к больничному оборудованию, от которого могла зависеть чья-то жизнь.

В результате я оказался в больничной часовне.

Обстановка здесь не отличалась от многих подобных помещений: неяркие, приглушенные цвета и освещение, скамьи с проходом посередине и подиумом у дальней стены. Стандартная обстановка, подходящая почти для любой религии. Может, склонялась чуть больше к католицизму, чем к остальным, – так ведь это вполне можно понять. Больница находится под попечительством ордена иезуитов, и они регулярно служат здесь мессу.

Здесь царила тишина, а в моем нынешнем состоянии это было важно. Я опустился на скамью и, ощущая боль во всем теле, закрыл глаза.

Множество мыслей роилось у меня в голове. Майкл поступил в больницу с огнестрельными ранениями. Копы наверняка захотят задать кучу вопросов на этот счет. В зависимости от обстоятельств возвращения вертолета в Чикаго все это может приобрести по-настоящему запутанный характер, причем быстро. С другой стороны, с учетом участия в этом деле Марконе, эти проблемы могли просто рассосаться. Он обладал такими связями в городских органах, что мог бы при желании закрыть расследование.

Учитывая, от какой участи спасли Марконе, вполне в его характере было бы отплатить людям, которы помогли ему. Мне даже подумалось, что Марконе мог бы оказать существенную поддержку Майклу, хотя эта мысль и вызывала раздражение.

Разумеется, для этого требовалось в первую очередь, чтобы Майкл остался в живых.

Мои мысли описали круг и вернулись к этой точке.

Оказался бы он в нынешнем положении, если бы я не настоял, чтобы он первым пристегнулся к тросу? Лежал бы он сейчас на операционном столе под скальпелем? С чего я вообще возомнил себя таким провидцем при взгляде на лицо Гард? Как