И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

половине девятого утра раздался звон колокола, двенадцать ударов, предупреждавших о начале трудового дня. Предупреждение касалось, по большей части, именно артистов. Сильнее других возмущен оказался Иштван, посчитавший недопустимым открытие Большого шапито уже на следующий день после гибели Клэр. Ему вспомнилась похожая ситуация с Альбертом Рохманом. Тогда на день закрыли весь цирк, а Большое шапито и после открытия еще сутки оставалось закрытым. Однако был и противовес, требовавший подобных мер – Рохман погиб на глазах у посетителей, перепугав их до степени безумия. О случившемся сразу стало известно полиции, и у Сеньера не было выхода, кроме как временно закрыть цирк. Теперь у него были развязаны руки. Дижон город немаленький, а учитывая невероятную популярность здесь Буайяра и Клэр – еще и очень прибыльный. Само собой, за три-четыре дня простоя цирк мог потерять несколько десятков тысяч франков доходов с билетов и сувениров, и почти столько же с шарлатанских гаданий и карточных игр. Но Иштван не мог понять той бессердечности, что была присуща Пьеру Сеньеру. Для него не были важны деньги, которых мог лишиться Хозяин. Потому, узнав о том, что все структуры цирка будут работать в привычном режиме, Иштван собрал большую группу циркачей, разделявших его взгляды. Мартина Иштван попросил не идти с собой, потому что понимал, что его отец обязательно об этом узнает. Нехотя Мартину пришлось согласиться.

Всего за двадцать минут собралась огромная толпа, немедля направившаяся к шатру Хозяина. Впервые за всю четвертьвековую историю цирка «Парадиз» организовалась стачка. Приняло в ней участие около сотни человек, в основном артистов, однако другие работники также были замечены среди стачечников. На пути им никто не препятствовал, многие даже присоединялись к бастующим. Но когда толпа подошла к шатру Хозяина, перед ними выстроилась цепь из надзирателей, во главе которых стоял Грилли. Уже при виде его одного несколько человек в страхе убежали прочь. Иштван вышел вперед, вместе с ним был бывший тренер Клэр, нынче учивший детей, – Мариус Дурре. Фактически именно за Дурре и пошли остальные артисты, когда его упросил помочь Иштван. Каждый циркач уважал этого старика, который служил в цирке со дня его основания. Лицо Дурре, по-отечески доброе, с белыми усами и такой же белой щетиной, не казалось кому-то старым, и даже редкие седые волосы у него на голове не старили его. Грилли, первоначально планировавший говорить с Иштваном, догадался, что не он на самом деле управлял всеми бунтовщиками, как назвал выступивших людей Луа, когда какой-то наблюдательный надзиратель сообщил ему о том, что происходит.

– Пропусти нас, головотяп, – спокойно произнес Дурре без капли сомнения или страха. – Нам требуется переговорить с Хозяином.

– Это невозможно, – возразил Грилли. – Хозяин повелел всем немдленно разойтись, и тогда наказаны будут только руководители бунтовщиков. Если приказ Хозяина исполнен не будет – наказаны будут все.

– Вот оно как, – сказал Дурре и почесал затылок. – Передай Хозяину, что мы никуда не уйдем. Мы требуем на три дня закрыть цирк и Большое шапито, чтобы соблюсти минимальный траур по погибшей девочке, нашей коллеге и подруге.

Грилли, не ответив, по-солдатски развернулся и пошел в шатер Хозяина. В шатре находился не только Сеньер, но и Луа, Фельон, а также комиссар Обье, единственный, не поддававшийся сомнениям и приступам паники. Луа безостановочно хлестал виски, которому следует немного уделить внимания, пока Грилли направлялся к шатру. Производство виски во Франции – дело весьма необычное, редкое, и, одновременно с этим, крайне интересное и увлекательное. Всего в нескольких винокурнях в паре-тройке регионов страны существовали традиции приготовления известного французского виски. Непосредственно тот сорт, что жадно потреблял в данный напряженный момент Эмиль Луа, производился из гречневой крупы, что фактически к виски не может относить напиток, носивший марочное название «Эдду», поскольку каждый уважающий себя кавалер или джентльмен знает, что виски получается из различных видов зерна процессом брожения, перегонки и последующего выдерживания в дубовых бочках. Производство же виски марки «Эдду» осуществлялось почти как производство обыкновенного самогона, только с тем исключением, что выдержка также была применима. Ведь гречиха к зерновым попросту не относится, оттого и сомнения существуют и существовали у некоторых экспертов в этой отрасли. Что же до непосредственных потребителей этого самого виски, то они любили его за его вкус, отдающий имбирными и ореховыми нотами, доля же гречихи во вкусе минимальна. Аромат же отдавал медом, черной смородиной (хотя все зависит от производителя, бывают виноделы, оставляющие в напитке лишь вкус и запах дуба, сопряженный с оттенками того же меда или же имеющий больше гречки). Для чего, собственно, вам необходимо было сейчас читать это небольшое обзорное описание гречневого виски? Не подумайте, что целью являлось завлечь вас в Бретань, чтобы заставить прикупить несколько бутылок (а может, и бочек, кто же знает о ваших пристрастиях). В действительности, важность этого виски невозможно было переоценить, потому что в цирке поглощал его каждый работник, владеющий средствами. Порой, когда в лазарете заканчивался спирт (а такое бывало, особенно во время длительных переездов), вместо него использовался как раз-таки гречневый виски, превосходно справлявшийся с ролью дезинфицирующего и антисептического средства. Однако в цене виски обходился, разумеется, в десятки раз дороже, нежели обыкновенный спирт, потому и расходов на него требовалось значительно больше. Вы сразу же можете возразить, ведь только что было указано, что виски мог себе позволить почти каждый работник цирка, имеющий на это средства. Для обыкновенных работников все было именно так, они из своих кошельков оплачивали себе саму покупку бутылки, однако за доставку платили уже не они – платил цирк. Таков был условный контракт. Высшие же работники, они же «лорды», предпочитали вообще всю услугу оплачивать за счет цирковой казны. Больше всех отличался подобным расточительством Эмиль Луа, имевший неосторожность однажды заказать в честь своего пятидесятилетия пять бочек по двадцать литров каждая. Отчасти именно из-за бесконтрольных трат на выпивку у руководства цирка не было возможности прервать его работу. Необходимо было покрыть убытки, а каждый день простоя стоит очень дорого. И ради приятного мягкого вкуса французского виски цирк оставался открытым. Об этом не могли не знать простые сотрудники, равно как не могли не знать они и о великом пристрастии Эмиля Луа, да и всей цирковой верхушки к горячительным напиткам.

Грилли застал уже вышеупомянутых мужчин за обсуждением возможных действий. Хозяин молчал, а вокруг него, словно глупые стервятники, кружились его ближайшие соратники, которым он ни на йоту не доверял, прекрасно осознавая свое положение, зависящее только лишь от его собственного здоровья. Есть здоровье – есть власть, нет здоровья –