И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

долгие годы и, как мне кажется, более других достойный этой почетной обязанности. Без ведома месье Фельона, тем не менее, ни одно решение касаемо Большого шапито и основной программы принято быть не может. Всех устраивает такой порядок дел?

Ответом стали единодушное кивание и короткие аплодисменты в знак согласия. Фельон встал, поклонился Хозяину, после чего занял свое место и все оставшееся время довольно улыбался.

– Я был бы рад вас всех уже отпустить, – продолжал Сеньер, – однако есть момент, который также следует прояснить. Смерть Клэр Марис вызывает множество вопросов и подозрений. Вполне может быть, что все они голословны, но отвергать самого факта их существования нельзя. Поэтому необходимо провести расследование причин гибели девушки. Поручаю это месье Луа, как начальнику охраны цирка. В дополнение к этому, комиссар Обье станет консультантом в данном деле. Людей из Большого шапито следует отпустить, пускай расходятся по своим шатрам и не высовываются до утра. Ужин отменить, сами себя прокормят. На этом все, можете идти.

Лорды медленно поднялись и направились к выходу. Увидев уходящего Обье, Сеньер добавил вслед:

– Комиссар, прошу вас, задержитесь на несколько минут.

Обье слегка поклонился и вернулся на свое место.

Все Лорды недолюбливали друг друга, а порой и открыто враждовали. Причин для столь натянутых отношений было весьма много, основной же была борьба за влияние на Хозяина. Из всех Лордов более-менее нормальные отношения наблюдались лишь у Фельона с Луа, которые редко находили точки соприкосновения общих интересов. Выйдя из шатра Хозяина, они дружелюбно общались:

– Кто же мог сотворить такое с несчастной девочкой, если это и впрямь не случайно произошло? – задавался вопросом Луа, – теперь заниматься этим делом предстоит. Так еще и Буайяр недееспособен!

– Не следует поддаваться отчаянию, месье, – сказал Фельон, все еще не снимая улыбки, – будем надеяться, что все несчастия, выпавшие на наш цирк, окажутся не напрасными и повлекут за собой блага. Пока же нам следует быть настороже. Я буду ждать от вас новостей по расследованию, держите меня в курсе, месье.

– Непременно, месье управляющий, – Луа пожал Фельону руку и рассмеялся, – однако вас можно поздравить! Вы взобрались на пьедестал, выше которого простому смертному не забраться!

Проходивший рядом Альфонс подошел к ним и хладнокровно произнес:

– Вы слишком рано празднуете, господа. Насколько мне известно, месье Фельон назначен лишь временным управляющим. Стало быть, когда месье Буайяр поправится, то и полномочия к нему возвратятся. Господа.

Он откланялся и быстрым шагом пошел вперед. Луа и Фельон глядели вслед.

– Вот же неугомонный, – раздраженно произнес Луа, – как место брата занял, так на каждого ополчился, червяк!

– Не стоит тратить слова на описание столь ничтожного человека, месье, – сказал Фельон и пригласил Луа к себе в шатер.

Сеньер, попросивший Обье задержаться, после того, как они остались наедине, вдруг стал очень обеспокоенным. Он встал с кресла и подошел к комиссару, который и не садился. В глазах Сеньера Обье, единственный, кто не поддавался их пожирающей мрачноте, разглядел неподдельный страх. А если и не страх, то очень сильное волнение и опасение. Обье, на полторы головы выше Сеньера, свысока смотрел на него, ожидая, когда он все-таки заговорит. Чему была посвящена столь интимная встреча? Интимная не в плане уединения двух людей ради близости, но ради тайной беседы, содержания которой знать никому не положено было. На минуту показалось, что и сам Сеньер не ведал об этом. Но когда он заговорил, комиссару все стало ясно.

– Месье комиссар, – промолвил Хозяин медоточиво, – на этот разговор я иду вынужденно. Последние события, ударившие по нашему славному цирку, меня сильно огорчили. Убежден, что огорчили они и каждого циркача, каждого униформиста и ремонтника. Подобных случаев у нас никогда не наблюдалось, в этом я вас уверяю. Однако, вы гость, и весьма почетный. И, разумеется, вам нет никакого дела до событий прошлого, вас интересует лишь настоящее. И это правильно. Но, в то же время, если мы не будем учитывать прошлых заслуг, а будем только оценивать единичные случаи, произошедшие у нас на глазах – мы не будем объективны. Мне кажется, вы меня поддержите в этом.

– Поддержу, не сомневайтесь.

– Превосходно, – Сеньер продолжил с той же въедливой льстивостью, – к чему я все это произносил, тратя ваше бесценное время? А к тому, что вы, месье комиссар, будете отчитываться перед Его Величеством по прибытии в столицу. Посему у меня к вам великая просьба – не доводите до ушей Императора информацию о событиях, произошедших сегодня. Нам, всему нашему огромному коллективу, милость Императора была оказана всего один раз. А второго может и не быть.

Обье отошел от Сеньера. Подойдя к выходу из помещения для совещаний, он сказал:

– Вы можете не волноваться, месье. Обо всем, что происходит в цирке, не узнает никто. И Господь тому свидетель.

Эти слова прозвучали словно божья благодать для Сеньера. Он обрадовался и прошел к своему кабинету. Сев за стол, он подозвал лакея и велел принести ему новую бутылку коньяка. Обье же, поклонившись, вышел на улицу. На улице он достал свой миниатюрный блокнотик и карандаш. Сделав достаточно длинную запись, он убрал блокнотик во внутренний карман сюртука, после чего ехидно улыбнулся и пошел к себе.

Когда людей, находившихся в Большом шапито, отпустили, наступило время ужина. Всем сообщили, что для обеспечения безопасности сотрудников ужина сегодня не будет. Это сильно удивило людей, но воспротивиться приказу Хозяина было невозможно, поэтому все разошлись по своим шатрам, чтобы достать собственные запасы еды и ужинать у себя. Омар, обеспокоенный тем, как себя сейчас чувствует Марин, поспешил к ней. Однако его остановила Катрин, попросив не тревожить ее сегодня. Очень неохотно, но бен Али пришлось согласиться. Сама Катрин, дождавшись, когда Омар уйдет на достаточное расстояние, отправилась к подруге. Как оказалось впоследствии, Марин ничего не знала о том, что произошло в Большом шапито. Катрин понимала, что рано или поздно она все равно обо всем узнает, а потому решила сейчас поведать ей о случившемся.

Честно говоря, рассказчик из нее получился весьма дурной, потому как, если не вдаваться в подробности, она довела Марин практически до истерики своей прямотой. Дабы не мучить вас долгими прелюдиями, перейдем к самой сути их беседы. Как только Марин обо всем узнала, то несколько минут не могла прийти в чувства и рыдала на груди у Катрин. Та, разумеется, как могла пыталась успокоить подругу, и внутренне корила себя за излишнюю прямолинейность.

– Как же это получилось! – в который раз повторяла Марин сквозь слезы, – почему меня не было с ней тогда? Я же