Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

– Когда в Чикаго снова ты вернешься – да будет так.

– Раз так, я попрошу Летних об одной услуге – за мое нападение на самое сердце Зимних, что я совершил в их интересах.

Бебека навострил уши:

– Внимаю я.

– Я хочу, – сказал я, – чтобы ты достал мне пончик. Настоящий, хороший чикагский пончик. Не какой-нибудь глазированный, в вакуумной упаковке. Настоящий. С пылу с жару.

Бебека блеснул зубами, снова улыбнувшись.

– Конечно, – продолжал я, – ты можешь отказать мне в услуге, которую я заслужил огнем и кровью, и убить меня. Но это будет означать, что Лето не исполняет своих обещаний, отвечая на услугу неблагодарностью. Не думаю, чтобы это улучшило репутацию Летних. А ты?

– Воистину, я тоже, чародей, – согласился бебека. – Не улучшит. – Он склонил голову. – Скажи, ты с кремом пончик свой желаешь?

– Нет, – почти торжественно отвечал я. – Не с кремом, но, прошу тебя, румяней. И чтоб пудры сахарной побольше.

– Возможно, отыскать такой смогу не сразу, – серьезно признался бебека.

Я почтительно склонил голову:

– Я доверяю эмиссару Летних, что в самый подходящий он момент доставит пончик.

Он поклонился в ответ:

– Я понял все, о юный чародей. Но только более тебе помочь не в силах буду.

– Ты и так все выполнил, что в силах, не нарушая правил, – сухо произнес я. – Поверь мне. Я знаю, каково это.

Глаза Старшего Бебеки блеснули золотом. Потом он поднял свой посох и несильно стукнул им по половицам. Снова вспыхнул зеленый свет, громыхнул тихий гром – и он исчез.

А вместе с ним и серебряная брошка-листок. Просто исчез из моих пальцев, а я ничего не почувствовал. Надо отдать должное фэйри: исчезать они умеют как никто другой.

Может, мне стоило бы у них поучиться. Это могло бы здорово помочь мне выбраться из этой заварухи живым.

Я осторожно приблизился по скрипучему полу к телу юноши. Смерть придала ему спокойствия, умиротворения. У меня сложилось впечатление, что независимо от того, что именно сделал с ним Старший Бебека, это было безболезненно. Старые фэйри умеют проделывать такое. Левой рукой, одетой в перчатку, я взялся за медальон с почерневшим динарием Магога, резким рывком оторвал от ошейника и сунул его себе в карман, старательно избегая касаться его голой кожей. Я уже начал привыкать обращаться с этими чертовыми монетами, но трудно заставлять себя бояться одного и того же снова и снова, особенно с учетом обстоятельств. Риск еще раз подвергнуть свою бессмертную душу опасности присутствия враждебной силы казался не самой страшной угрозой по сравнению с тем, что пряталось в ночи за стенами старого цеха.

Кстати, об этом… я набрал в грудь воздуха и осторожно высунул голову на улицу. Где-то на склоне холма еще слышались голоса. С противоположной стороны острова до меня донесся шум лодочного мотора. Должно быть, где-то дальше по берегу были пришвартованы и другие катера.

Что ж, я знал только об одном, и он находился совсем рядом. Я выскользнул из двери и поспешил к берегу так быстро и бесшумно, как только мог.

Катер все еще покачивался, привязанный к обломку деревянного столба у нижней ступени неровной каменной лестницы. Я подавил острое желание издать восторженный вопль и поспешил спуститься по обледенелым ступеням, стараясь не сломать при этом шею. Вода обожгла меня холодом, но я его почти не ощущал – что, вероятно, ни о чем хорошем не говорило. Потом, конечно, я сполна расплачусь за это чудовищной болью, но не раньше, чем все это окажется позади. По сравнению с другими неотложными проблемами думать об этой было почти приятно.

Я добрался до катера, бросил в него свой посох и перевалился через борт. Относительно близко, у подножия холма, кто-то закричал, и я застыл. Луч фонарика скользнул туда-сюда по деревьям, потом нацелился в противоположную от меня сторону. Меня не заметили. Ухмыляясь как полоумный, я пробрался к водительскому сиденью. Когда я заведу моторы, это, конечно, привлечет внимание, но мне всего-то потребуется вести катер на запад до тех пор, пока не наскочу на берег. Все западное побережье озера плотно заселено, и я без труда найду место, достаточно людное, чтобы не опасаться вмешательства всякой нечисти.

Я взялся одной рукой за баранку штурвала, а второй потянулся к ключу зажигания.

Его не оказалось на месте.

Я проверил еще раз. Розанна оставила его в замке. Я специально запомнил, что она, уходя, оставила его там.

С соседнего кресла сползла тень, открыв взгляду Никодимуса. Он спокойно сидел в своей черной шелковой рубахе и темных брюках, с серой веревкой вместо галстука на шее. На коленях у него лежал обнаженный меч, а левой рукой он облокотился о колено. В пальцах левой руки он держал кольцо, на котором болтался испачканный машинным маслом ключ зажигания.

– Добрый вечер, Дрезден, – сказал он. – Вы не это искали?

Глава 45

Дождь перестал, и с неба снова падал крупными, сырыми хлопьями снег. Катер мягко покачивался на волнах. Вода хлопала по его бокам