Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды я открыл матери желание, которое с возрастом становилось все сильнее и делало меня неудовлетворенным и несчастным. Бедная женщина, которая, как и дети со слугами, тоже страдала от гнета домашнего тирана, мудро посоветовала мне, словно по небесному вдохновению, умерить стремления ради послушания семейным принципам, утверждая, что мое присутствие в отчем доме необходимо для надлежащего продолжения заботы о посевах, обеспечивающих наше существование. Тем не менее, видя мою настойчивость, она заступилась перед господином и отцом о разрешении мне учиться, что навлекло на меня всевозможные издевательства и наказания, немыслимые для отцовского сердца.
С внутренним бунтом, который я испытывал, желание окрепло и превратилось в непреодолимую одержимость, которую я едва мог сдерживать ценой огромных усилий, учитывая мой порывистый и мятежный характер.
Я обратился к приходскому священнику, которого знал как услужливого и любящего науки человека. Я рассказал ему о несчастьях, которые меня унижали, выразив желание научиться грамоте и получить максимально возможное образование. Он милостиво и бескорыстно согласился и стал учить меня всему, что знал. А поскольку это был образованный, интеллектуально развитый человек, я жадно впитывал уроки, которые он милосердно давал мне, всегда проявляя такую ясность ума и добрую волю, что достойный учитель старался еще больше, очарованный интеллектуальными возможностями, обнаруженными в своем ученике.
По моей просьбе и понимая с возвышенным духом сотрудничества изложенные причины, моя семья не была поставлена в известность о таком событии. Мои частые визиты в приходской дом истолковывались как помощь приходу в обработке земли — услуга, в которой мой отец не осмеливался отказать, опасаясь репрессий и доносов.
Однажды, после долгого времени мучений разума в поисках решения того, что я считал своим несчастьем, в глубине моих амбиций возникла несчастная идея стать священником. Это будет, думал я, верный и легкий способ достичь желаемых целей… Речь не шла о почетном призвании к божественным идеалам или о служении делу добра и справедливости через эффективное апостольство, поскольку в проявлениях религиозности, которые двигали мной и моей матерью, не было ни истинной веры в Бога, ни должного уважения к его законам.
Я изложил священнику, моему бывшему учителю, намерение, которое мои претенциозные амбиции считали похвальным. К моему удивлению, он доброжелательно и достойно посоветовал мне избегать святотатства — использовать святую тень божественного Агнца ради личных страстей, которые тревожили мое сердце и затуманивали разум… поскольку он хорошо видел, насквозь понимая мой характер, что у меня нет истинного призвания к этому сложному служению.
— Евангелие Господне, сын мой, — сказал он однажды после одной из мудрых бесед, в которых он обычно разъяснял серьезную ответственность, лежащую на совести священника, — должно служиться через любовь к добру и постоянное самоотречение, во время которого мы должны часто умирать для себя, для мира и его страстей, через неустанный, обновляющий труд на благо других и во славу истины, отличающийся подлинной честностью, духом независимости и сотрудничества, без какого-либо личного интереса, ибо служитель Иисуса должен безусловно посвятить себя делу, отстраняясь от собственных мнений и желаний, которые не имеют никакой ценности в его учении. Это трудный путь, усеянный шипами и препятствиями, бесконечными испытаниями, на котором паломник будет проливать слезы и постоянно ранить себя от огромных огорчений. Он соберет цветы только тогда, когда сможет представить высочайшему Господину виноградника драгоценные таланты, доверенные его усердию послушного и услужливого слуги… "Кто хочет идти за Мной, — сказал Он Сам, — отрекись от себя, возьми крест свой и следуй за Мной".
Помимо этого, дорогой сын, амбициозному человеку служит только удовлетворение личных амбиций, удаляясь от Господа предосудительными действиями, притворяясь, что служит Ему.
Нет у тебя призвания к самоотречению, которое требуется для этого почетного служения?… Оставайся спокойно служить ближнему с доброй волей и как можешь в лоне своей семьи, и не собьешься с пути… Не чувствуешь себя истинно покорным слову Того, кто принес себя в жертву на кресте?… Тогда не торопись брать на себя столь великую и тяжелую ответственность, которая может поставить под угрозу твое духовное будущее.
Вернись, сын мой, к своим гражданским обязанностям, выполняя свои повседневные обязанности и на каждом шагу проявляя благопристойность нравов… Вернись в свою деревню, заботься о своем скоте и полях, освободись от поспешных амбиций, это будет более достойно для тебя, чем предать служение, к которому ты еще не готов… Тщательно паши дружественную землю, заботясь о почве, которая была твоей колыбелью… и рассеивая в ее щедром лоне маленькие плодородные семена, и вскоре ты поймешь, что Бог с тобой, потому что увидишь Его постоянно обновляющиеся благословения в сочных плодах твоих садов, в золотистых колосьях пшеницы, которая будет кормить всю твою семью, в питательном молоке, которое укрепит тела твоих детей… создай свой дом и воспитывай своих детей в уважении к Богу, в почитании справедливости и в бескорыстной любви к ближнему. Будь другом всем, кто тебя окружает, не забывая о своих посадках и дружественных животных, которые служат тебе так же хорошо, как твои собственные слуги, ибо все это — возвышенное священство, это освящающее служение Господину виноградника…
Мысль о женитьбе быстро заменила прежние стремления, так как я был впечатлен советами достойного служителя Евангелия, которые глубоко затронули меня. Я страстно отдался этому благородному желанию и с восторженным сердцем начал готовиться к его осуществлению. Однако, учитывая деликатную ситуацию в родительском доме, где у меня были плохие отношения с отцом, и бедность, затруднявшую действия, я хранил в тайне матримониальные планы, любовно вынашиваемые моим безнадежно влюбленным сердцем…
Среди многочисленных девушек, украшавших нашу деревню грацией личной привлекательности и моральными качествами, которые были их лучшими рекомендациями, выделялась одна, племянница моей матери, которой я давно восхищался, не осмеливаясь никому раскрыть пыл, охватывавший мою грудь при виде ее и разговоре с ней.
Ее звали Мария Магдалена, она была стройной, красивой, румяной, с длинными черными благоухающими косами до талии и прекрасной парой томных, соблазнительных глаз. Как и я, она была дочерью разорившихся дворян, с единственным преимуществом в том, что получила хорошее домашнее и даже светское воспитание благодаря доброй воле своих родителей.
Я начал страстно ухаживать за ней, будучи очень влюбленным, что было естественно для моего неистового и мятежного характера. Я чувствовал взаимность, не подозревая, что только одиночество
