Дьюма-Ки - Стивен Кинг

Если все это и не укрылось от глаз Элизабет, то виду она не подала. Я толкал ее кресло, а корабль увеличивался в размерах и приближался, его черные мачты торчали, как пальцы, паруса провисали, словно мертвая плоть. Огненное небо злобно сверкало сквозь дыры в парусине. Теперь название на транце читалось как «ПЕРСЕ». Возможно, не полное название, место для последующих букв было, но если и так, они прятались в тени. В картине «Девочка и корабль № 6» (корабль уже нависал над весельной лодкой) девочка сидела в синем закрытом купальнике с единственной желтой полоской по вороту. Волосы вроде бы отливали оранжевым. Единственная девочка в лодке, чья личность вызывала у меня сомнения. Может, это и была Илзе, раз уж на других картинах присутствовала именно она… но полной уверенности не было. В этой картине на воде появились первые лепестки роз (плюс один-единственный теннисный мяч с буквами DUNL), а на палубе – странный набор вещей: высокое зеркало (отражающее закатный свет и, соответственно, словно залитое кровью), детский конь-качалка, большой невысокий квадратный чемодан, груда обуви. Те же самые предметы остались на «№ 7» и «№ 8», где к ним присоединились другие: девчачий велосипед, прислоненный к фок-мачте, уложенные друг на друга автомобильные покрышки на корме и большие песочные часы посреди палубы. Стекло часов тоже отражало солнце, так что вместо песка их наполняла кровь. В картине «Девочка и корабль № 8» много больше розовых лепестков плавало между весельной лодкой и «Персе». И теннисных мячей прибавилось – стало как минимум полдюжины. Венок из гниющих цветов висел на шее коня-качалки. Я буквально ощущал их вонь в застывшем воздухе.

– Святый Боже, – прошептала Элизабет. – Она набрала такую силу! – Кровь отхлынула от ее лица. Выглядела Элизабет не на восемьдесят пять – на двести лет.

«Кто?» – попытался спросить я, но с губ не сорвалось ни звука.

– Мэм… мисс Истлейк… вам нельзя так напрягаться, – подала голос Пэм.

Я предложил:

– Принести вам стакан воды?

– Я принесу, папа, – вызвалась Илли.

Элизабет все смотрела на «Девочку и корабль № 8».

– Как много из этих… этих souvenirs… вы узнаете? – спросила она.

– Я не узнаю… это мое воображение… – Я замолчал. Потому что знал: девочка в весельной лодке на картине «№ 8» не souvenir – Илзе. Зеленое платье с пересекающимися бретельками, оголяющее спину, выглядело непристойно сексуальным на маленькой девочке, но теперь я знал, откуда оно взялось: это платье Илзе купила недавно, заказав по каталогу в интернет-магазине, и Илзе больше не была маленькой девочкой. С другой стороны, теннисные мячи оставались для меня загадкой, зеркало ничего не значило, как и штабель автомобильных покрышек. И я не знал наверняка, что велосипед, прислоненный к фок-мачте, принадлежал Тине Гарибальди, но боялся, что это он… и мое сердце почему-то в этом не сомневалось.

Мертвенно-холодная рука Элизабет коснулась моего запястья.

– На раме этой картины нет пули.

– Я не знаю, о чем вы…

Теперь она сжала мне руку.

– Вы знаете. Вы точно знаете, о чем я. Выставка продана целиком, Эдгар. Вы же не думаете, что я слепая? Пули есть на рамах всех картин, которые мы посмотрели, даже на «Номере шесть» – той, где в лодке сидит моя сестра Ади – но не на этой.

Я повернул голову к «№ 6», где у девочки в лодке были рыжие волосы.

– Так это ваша сестра?

Она не отреагировала на вопрос. Может, и не услышала. Элизабет полностью сосредоточилась на «Девочке и корабле № 8».

– Что вы собираетесь сделать? Забрать картину? Забрать ее обратно на «Дьюму»? – Ее голос звенел в тишине галереи.

– Мэм… мисс Истлейк… вам действительно нельзя так волноваться, – заговорила Пэм.

Глаза Элизабет блеснули на морщинистом лице. Ногти вонзились в кожу моего запястья.

– И что? Поставите ее рядом с еще одной, к которой уже приступили?

– Я не приступал…

Или приступил? Память опять подводила меня, как часто случалось при стрессах. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил меня, как зовут французского бойфренда моей старшей дочери, я бы сказал – Рене. Как Магритта[159]. Сон покатился под уклон, все так; ему осталось только обернуться кошмаром.

– Ту, где весельная лодка пустая?

Прежде чем я успел ответить, сквозь толпу протолкался Джин Хэдлок, за ним Уайрман, следом – Илзе со стаканом воды.

– Элизабет, нам пора. – Доктор Хэдлок положил руку ей на плечо. Элизабет смахнула ее. Более того, по инерции задела стакан с водой, вышибла из руки Илзе. Стакан ударился о стену и разбился. Кто-то вскрикнул. Какая-то женщина (это ж надо!) рассмеялась.

– Вы видите этого коня-качалку? – Элизабет протянула трясущуюся руку к картине. – Он принадлежал моим сестрам Тесси и Лауре. Они его любили. Повсюду таскали с собой. Коня нашли рядом с Рэмпопо – детским домиком на боковой лужайке – после того как они обе утонули. Мой отец не мог смотреть на него без слез. Бросил в воду во время службы. Вместе с венком, разумеется. Тем, что сейчас на шее коня.

Тишину разрывало только хриплое дыхание Элизабет. Мэри Айр смотрела на нее большими глазами, забыв о привычке все записывать, опустив руку с блокнотом. Другую руку она поднесла ко рту. Уайрман указал на дверь в стене, искусно задрапированную коричневой материей. Хэдлок кивнул. Внезапно рядом появился Джек и взял инициативу на себя:

– Сейчас я увезу вас отсюда, мисс Истлейк. Никаких проблем. – Он схватился за кучки инвалидного кресла.

– Посмотрите на кильватерную струю корабля! – прокричала мне Элизабет, завершая свое последнее появление на публике. – Господи, разве вы не видите, что нарисовали?

Я посмотрел. Как и моя семья.

– Там ничего нет. – Мелинда недоверчиво перевела взгляд на дверь, которая закрылась за Джеком и Элизабет. – Она что, чокнутая?

Илли стояла на цыпочках, чуть наклонившись вперед.

– Папочка, это лица? – неуверенно спросила она. – Лица в воде?

– Нет. – Меня удивила твердость собственного голоса. – Это всего лишь плод твоего воображения, взбудораженного ее словами. Я отлучусь на минутку?

– Конечно, – ответила Пэм.

– Могу я помочь, Эдгар? – рокочущим басом спросил Кеймен.

Я улыбнулся, удивляясь тому, с какой легкостью далась мне эта улыбка. У шока, похоже, есть свои плюсы.

– Спасибо, не нужно. Лечащий врач при ней.

Я поспешил к двери кабинета, подавив желание обернуться. Мелинда ничего не увидела в отличие от Илзе… Наверное, немногие смогли бы это увидеть, даже уткнувшись носом в картину… а большинство увидевших списало бы сей факт на совпадение или причуду художника.