Дьюма-Ки - Стивен Кинг

– Могу я помочь, Эдгар? – рокочущим басом спросил Кеймен.

Я улыбнулся, удивляясь тому, с какой легкостью далась мне эта улыбка. У шока, похоже, есть свои плюсы.

– Спасибо, не нужно. Лечащий врач при ней.

Я поспешил к двери кабинета, подавив желание обернуться. Мелинда ничего не увидела в отличие от Илзе… Наверное, немногие смогли бы это увидеть, даже уткнувшись носом в картину… а большинство увидевших списало бы сей факт на совпадение или причуду художника.

Эти лица.

Эти кричащие тонущие лица в залитой закатным светом кильватерной струе корабля.

Лица Тесси и Лауры – это точно, но еще и другие, под лицами близняшек, там, где красное переходило в зеленое, а зеленое – в черное.

Одно могло принадлежать девушке с волосами цвета моркови, одетой в старомодный трикотажный купальник: старшей сестре Элизабет, Адриане.

vii

Уайрман маленькими глоточками поил Элизабет чем-то очень напоминающим шампанское, Розенблатт суетился рядом, чуть ли не хватая Уайрмана за руки. Кабинет был битком набит людьми, и здесь было невыносимо душно.

– Попрошу всех выйти! – крикнул Хэдлок. – Всех, кроме Уайрмана! Сейчас же! Немедленно!

Элизабет ладонью оттолкнула стакан.

– Эдгар, – просипела она. – Эдгар остается.

– Нет, Эдгар уходит, – возразил Хэдлок. – Вы уже достаточно поволновались…

Его рука оказалась перед ней. Элизабет схватила ее и сжала. Должно быть, с неожиданной силой, потому что глаза Хэдлока широко раскрылись.

– Остается, – повторила она хоть и шепотом, но не допускающим возражений.

Люди потянулись к выходу. Я услышал, как Дарио говорит собравшейся толпе, что беспокоиться не о чем, мисс Истлейк почувствовала легкое недомогание, но лечащий врач делает все необходимое, и ей уже лучше. Когда Джек выходил за дверь, Элизабет окликнула его:

– Молодой человек! – Он повернулся к ней. – Не забудьте!

Джек коротко улыбнулся и отсалютовал ей в ответ.

– Не забуду, мэм. Будьте уверены.

– Мне следовало сразу попросить вас об этом, – сказала она, и Джек скрылся за дверью. – Он хороший мальчик, – добавила Элизабет очень тихим голосом, словно ее силы окончательно иссякли.

– Попросить о чем? – поинтересовался Уайрман.

– Найти на чердаке одну корзинку. На фотографии, что висит на лестничной площадке, няня Мельда держит ее в руках. – Элизабет с упреком посмотрела на меня.

– Извините, – ответил я. – Я помню, вы мне об этом говорили, но я… я рисовал и…

– Я вас не виню. Мне следовало знать. Это ее сила. Та сила, что завлекла вас сюда. – Она посмотрела на Уайрмана. – И тебя тоже.

– Элизабет, достаточно, – вмешался Хэдлок. – Я хочу отвезти вас в больницу и сделать кое-какие анализы. Поставить капельницу. Вам нужно отдохнуть…

– Очень скоро меня ждет вечный отдых. – Она улыбнулась, продемонстрировав вставные челюсти. Ее взгляд вернулся ко мне. – Эники-бэники ели вареники. Для нее это все игра. Все наши печали. И она вновь проснулась. – Рука Элизабет, очень холодная, легла на мое предплечье. – Эдгар, она бодрствует!

– Кто? Элизабет, кто? Персе?

Элизабет забилась в кресле. Словно через нее пропустили электрический ток. Рука на моем предплечье напряглась. Коралловые ногти впились в кожу, оставив пять красных полукружий. Рот открылся, вновь показались зубы, только уже не в улыбке, а в оскале. Голова запрокинулась, и я услышал, как что-то хрустнуло.

– Придержите кресло, а не то оно перевернется! – проревел Уайрман, но я не мог. У меня была только одна рука, и Элизабет вцепилась в нее мертвой хваткой.

Хэдлок схватился за одну из ручек, и кресло завалилось не назад, а вбок, ударилось о стол Джимми Йошиды. Припадок набирал обороты, мисс Истлейк трясло, бросало взад-вперед, как марионетку. Сеточка для волос сползла и теперь елозила по ним из стороны в сторону, сверкая под флуоресцентными лампами. Ноги дергались, одна из красных туфелек свалилась. «Ангелы хотят носить мои красные туфли»[160], – подумал я, и, словно в ответ на мои слова, кровь хлынула из носа и рта Элизабет.

– Держите ее! – крикнул Хэдлок, и Уайрман бросился на ручки кресла, чтобы удержать в нем Элизабет.

«Это сделала она, – хладнокровно подумал я. – Персе. Кем бы они ни была».

– Я ее держу! – отозвался Уайрман. – Ради Бога, вызовите «скорую»!

Хэдлок обежал стол, снял трубку, набрал номер.

– Твою мать! Длинный гудок!

Я выхватил у него трубку.

– Нужно набирать девятку для выхода в город, – сказал я и принялся сам нажимать кнопки, придерживая плечом трубку возле уха. Когда спокойный женский голос на другом конце провода спросил, что случилось, я смог все объяснить. Но вот адрес не вспомнил. Забыл даже название галереи.

Я передал трубку Хэдлоку и вокруг стола направился к Уайрману.

– Господи Иисусе, – прошептал он. – Я знал, что нельзя нам привозить ее сюда. Я знал… но она так настаивала.

– Она без сознания? – Я вглядывался в Элизабет, привалившуюся к спинке кресла. Ее открытые глаза невидяще смотрели в какую-то точку в дальнем углу. – Элизабет? – Ответа не последовало.

– Это был инсульт? – спросил Уайрман. – Никогда не слышал, чтобы он вызывал такие судороги.

– Никакого инсульта, – ответил я. – Что-то заткнуло ей рот. Поезжай с ней в больницу…

– Разумеется, я…

– И если она скажет что-нибудь, слушай внимательно.

Подошел Хэдлок.

– В больнице ее ждут. «Скорая» подъедет с минуты на минуту. – Он сурово глянул на Уайрмана, потом его взгляд смягчился. – Ох, да ладно.

– Что «ладно»? – переспросил Уайрман. – Что значит это ваше «ох, да ладно»?

– Если что-то подобное должно было случиться, где, по-вашему, она бы хотела, чтоб это произошло? Дома в постели или в одной из галерей, где она провела столько счастливых дней и ночей?

Уайрман шумно вздохнул, кивнул и, опустившись на колени рядом с Элизабет, начал поправлять ей волосы. Ее лицо пошло красными пятнами, а горло раздулось, будто что-то вызвало сильнейшую аллергическую реакцию.

Хэдлок запрокинул голову Элизабет назад, пытаясь облегчить ее дыхание. А вскоре мы услышали быстро приближающуюся сирену «скорой помощи».

viii

Выставка тянулась и тянулась, и я оставался ее главным действующим лицом. Отчасти из-за усилий, затраченных Дарио, Джимми и Элис, а главным образом – ради Элизабет. Я думал, она бы этого хотела. Мой миг славы – так она называла эту выставку.

Но на праздничный обед я не пошел. Извинился и отправил вместо себя Пэм и девочек заодно с Кейменом, Кэти и несколькими другими гостями из Миннесоты. Наблюдая за их отъездом, я вдруг вспомнил, что никого не попросил довезти меня до больницы. Я стоял перед зданием галереи, теша себя надеждой, что Элис Окойн еще не уехала, когда рядом остановился старенький «мерседес». Стекло передней дверцы опустилось.