Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

не только рекомендовала значительно поднять заработную плату, что выливалось в 26 млн песо в год, но и высказалась в пользу множества других льгот: 40-часовой рабочей недели, отпуска продолжительностью до шести недель, пенсии величиной в 85 % зарплаты с 50 лет. Комиссия заявила также, что весь иностранный технический персонал в течение двух лет надо заменить мексиканским.

Компании возразили, что комиссия неправильно истолковала их бухгалтерские книги и неверно определила их прибыльность. Суммарная средняя прибыль всех компаний за 1935–1937 гг., утверждали они, не превышала 23 млн песо. Что это по сравнению с 26 млн песо дополнительных выплат по зарплате, которых от них теперь требовали? Компании заявили, что, если их заставят следовать рекомендациям комиссии, им придется прекратить свою деятельность. Конечно же, они рисковали, предполагая, что правительство не решится действовать. Они были уверены, что Мексике не хватит квалифицированного персонала, средств доставки, рынков и доступа к капиталу, которые потребуются, если правительство возьмет все в свои руки.

Компании обжаловали рекомендации комиссии. Однако правительство не только утвердило их, но еще и ввело штрафные санкции, имевшие обратную силу. В ожидании развития событий Mexican Eagle эвакуировала жен и детей сотрудников. Сыпались взаимные обвинения, ставки становились все выше и выше. Компании опасались возникновения прецедента и создания модели, которая могла бы угрожать их деятельности в любой точке мира. Карденас с самого начала стремился распространить контроль правительства на нефтяную отрасль. Но теперь ситуация касалась его личного престижа и власти. Он не мог отступить перед иностранными компаниями, но он также и не мог позволить обойти себя радикальным левым профсоюзам. Карденасу было необходимо овладеть этой взрывоопасной ситуацией, но события и обстоятельства, в свою очередь, руководили им. Однажды он жаловался другу, что находился «в руках советников и чиновников, никогда не говоривших ему всю правду и редко полностью выполнявших его распоряжения». «Только если я брался за дело сам, мне удавалось разобраться в фактах», – сказал он.

Несмотря на то что в Мексике большую часть нефти добывала британская компания Mexican Eagle, основные волнения базировались на антиамериканских настроениях, которые, похоже, объединили нацию. «Единственное, в чем, по-моему, совершенно единодушны мексиканцы всех классов, – замечал английский дипломат, – это их убеждение, что неизменным принципом американской политики является стремление препятствовать экономическому развитию и политической консолидации их страны». Дипломатическая поддержка, на которую ранее опирались американские компании, была уже в прошлом. Администрация Рузвельта придерживалась в отношении Латинской Америки политики «доброго соседа», и «Новый курс» позволял сочувственно относиться к позиции правительства Мексики. Вашингтон не хотел восстанавливать против себя Мексику тогда, когда возникло стремление организовать систему совместной обороны в этом полушарии перед лицом неотвратимости войны. Поэтому с Севера не оказывалось давления, в противовес радикальным требованиям профсоюзов.

Кризис углубился, когда мексиканский Верховный суд начал процесс против иностранных компаний. Компании, со своей стороны, согласились увеличить зарплаты вдвое, но это не удовлетворило руководство профсоюзов и мексиканское правительство. 8 марта 1938 г. Карденас частным образом встретился с представителями корпораций. В результате переговоры по зарплате зашли в тупик. В ту же ночь Карденас принял решение о допустимости экспроприации, если таковая потребуется. 16 марта было официально объявлено, что нефтяные компании находятся «в состоянии мятежа». Даже в этих условиях Карденас продолжал вести переговоры. Позиции сторон сближались. Наконец компании согласились с выплатой 26 млн песо. Но передачу управления профсоюзам они не могли допустить.

Вечером 18 марта 1938 г. Карденас собрал кабинет и сообщил, что собирается взять на себя управление нефтяной промышленностью. Он заявил, что лучше уничтожить месторождения нефти, чем позволить им быть препятствием для национального развития. В 9.45 вечера он подписал распоряжение об экспроприации, в Желтом кабинете президентского дворца сообщил по радио эту важную новость. Демонстрации в поддержку его решения продолжались на улицах Мехико в течение шести часов. Предстояла ожесточенная борьба. Для Мексики происшедшее было символическим актом сопротивления иностранному контролю, продиктованным чувством национализма и сплотившим страну. Для компаний экспроприация была абсолютно незаконным нарушением четких соглашений и официальных договоров, разрушением всего, что они создали своим капиталом и трудом[224].

Компании создали единый фронт и попытались торговаться, но речь шла не о компенсации, в которую они не верили, а о возврате собственности. Их усилия ни к чему не привели. Беспокойство распространилось далеко за пределы Мексики: если экспроприация окажется успешной, будет «создан прецедент для всего мира, в особенности для Латинской Америки. А он поставит под угрозу всю структуру международной торговли и безопасность инвестиций». Таким образом, компании должны были ответить как можно энергичнее, и они предприняли попытку организовать эмбарго на мексиканскую нефть по всему миру, настаивая на том, что Мексика экспортирует краденое. Наибольшие потери грозили Mexican Eagle. Мало того, что ее контролировала Royal Dutch/Shell, ее акционеры были по большей части из Великобритании. Правительство этой страны заняло очень жесткую позицию по отношению к Мексике, настаивая на возвращении собственности. В ответ Мексика разорвала с Великобританией дипломатические отношения.

Аналогичный разрыв с Соединенными Штатами сразу после экспроприации был предотвращен с большим трудом. В течение следующих нескольких лет Вашингтон оказывал на Мексику давление, в первую очередь экономическое, однако делал это вполсилы. Американские компании чувствовали, что не получат той поддержки, в которой нуждались. Исходя из рузвельтовской политики «доброго соседа» в свете критики «экономических роялистов» и нефтяной индустрии со стороны «Нового курса», правительство США не могло действовать жестко против Мексики или выступить против суверенного права национализации, если бы была предложена, по выражению Рузвельта, «честная компенсация». Тем более что в условиях ухудшения международной обстановки, сильнее всего беспокоившей Рузвельта, ему не хотелось обострять отношения с Мексикой или любой другой страной Западного полушария, так как последствия могли сыграть на руку странам Оси. Карденас правильно оценил соотношение сил в мировой политике.

Вашингтон наблюдал тревожные результаты эмбарго, инициированного Великобританией. После закрытия для Мексики традиционных рынков нацистская Германия стала крупнейшим покупателем нефти в Мексике (причем по сниженным ценам или на условиях бартера). Следом шла фашистская Италия. Крупные закупки делала и Япония. Японские компании вели в Мексике разведку нефти и переговоры о строительстве трубопровода через всю страну к Тихому океану. По мнению администрации Рузвельта, дополнительное американское давление только усилило бы позиции фашистских государств в Мексике.

Существенно более жесткая позиция Великобритании по отношению к Мексике основывалась скорее на политических, чем на коммерческих соображениях. Но политические проблемы рассматривались с разных точек зрения. Как отмечали Комитет по нефти и Комитет имперской обороны в мае 1938 г., проблема Великобритании состояла в следующем: всего 8 стран добывали 94 % всей мировой нефти. Изоляционизм и законодательные акты о нейтралитете, принятые Конгрессом США, предположительно могли перекрыть в случае кризиса поставки американской нефти в