Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это означало, что, в случае военного кризиса добыча в странах Латинской Америки будет иметь для Великобритании большое значение не только «в связи с их объемом производства, но и благодаря их удобному расположению с точки зрения морских перевозок». Поэтому следовало сделать все, чтобы «гарантировать, что мексиканской политике не последуют другие латиноамериканские страны». Лондон особенно беспокоился по поводу Венесуэлы, обеспечивающей до 40 % общих потребностей Великобритании в нефти. Стратегические вопросы – «требования обороны» и доступ к нефти в военное время – являлись «первостепенными соображениями», направлявшими всю политику. Несмотря на то что Соединенные Штаты были соседом Мексики и на кон ставились их значительные интересы, в отношении нефти Мексика была главнее для Великобритании, чем для США[225].
«Мертво, как юлий цезарь»
В сентябре 1939 г., когда в Европе началась война, интересы американских нефтяных компаний и правительства Соединенных Штатов разошлись еще кардинальнее, поскольку для администрации Рузвельта национальная безопасность была намного важнее, чем реституция в пользу Standard Oil of New Jersey и других компаний. Вашингтон не хотел, чтобы нацистские подводные лодки заправлялись в мексиканских портах, немецкие «геологи» и «нефтяники» блуждали на севере Мексики, возле границы США, или на юге, возле Панамского канала. Соединенные Штаты теперь усиленно пытались привязать Мексику к системе обороны полушария. Таким образом, надо было убрать нефтяной вопрос с дороги как можно скорее. Кроме того, в случае вступления Америки в войну правительство США хотело иметь доступ к мексиканским нефтяным запасам, как это было во время Первой мировой войны, и его меньше всего интересовало, кто конкретно владеет этими запасами. «Основным препятствием к сотрудничеству с Мексикой являлась экспроприация, – заявил Рузвельту посол США Джозефус Дэниелс в 1941 г., – и нет смысла восстанавливать и защищать то, что „мертво, как Юлий Цезарь“».
Подобные стратегические соображения вынудили Вашингтон к осени 1941 г., незадолго до Перл-Харбора, форсировать урегулирование вопроса. Темой обсуждения стала не реституция, а компенсация. Но в каких размерах? Приводились весьма различные оценки стоимости активов компаний в Мексике – от мексиканской, составляющей $7 млн, до называемой компаниями суммы в $408 млн. Наиболее сложным аспектом была величина запасов нефти. Совместная комиссия, созданная двумя правительствами, получила задание разработать схему компенсации. Комиссия нашла оригинальное и творческое решение. Она просто предложила считать, что 90 % запасов нефти, находившихся во владении компаний, уже было добыто к моменту экспроприации! В соответствии с этой формулировкой обсуждать, кто чем владел, было просто смешно, поскольку предположительно большей части нефти уже в любом случае не было. Основываясь на этом, комиссия предложила договориться о компенсации в $30 млн, выплатить которую следовало в течение нескольких лет.
Компании были возмущены предложенной суммой. Они доказывали, что в 1920-е гг. отправились искать запасы нефти за рубежом, в том числе и по призыву правительства США, серьезно обеспокоенного будущим. Теперь то же самое правительство покинуло и предало их. Однако госсекретарь Корделл Халл ясно дал понять, что компании могут и не брать компенсации. В дальнейшем им не стоит рассчитывать на помощь или поддержку Вашингтона. Позиция администрации означала, говоря прямо, «бери – или забудь», и в октябре 1943 г., через полтора года после этого предложения, американские компании ее приняли.
Однако Мексике тоже пришлось заплатить свою цену. Была создана национальная нефтяная компания Petroleos Mexicanos, которой принадлежала почти вся нефтяная промышленность страны. Но нефтяной бизнес более не был экспортно-ориентированным – его усилия переместились на внутренний рынок и на производство дешевой нефти как главного топлива для собственного экономического развития Мексики. Влияние мексиканского экспорта на международные рынки стало незначительным. Вдобавок отрасль страдала от нехватки капитала, отсутствия доступа к технологиям и квалифицированного персонала. Требование огромного повышения заработной платы – «магическая цифра» 26 млн песо – было поводом для экспроприации месторождений. Но национализм неизбежно должен был уступить экономической реальности. В результате экспроприации не только обещанные выплаты были отложены на неопределенный срок, но и сами зарплаты на деле оказались урезанными.
Великобритания не спешила улаживать дела с Мексикой и не восстанавливала дипломатических отношений. Она по-прежнему опасалась, что компромисс с Мексикой мог бы, по словам Александера Кадогена, заместителя министра иностранных дел, «дать дурной пример Ирану и Венесуэле. Разумеется, по окончании войны этот вопрос приобретет совершенно иной характер». Mexican Eagle и Shell не шли на мировую с Мексикой до 1947 г. Терпение их было вознаграждено: Mexican Eagle получила куда больше, чем американцы, а точнее – $130 млн.
За спиной Mexican Eagle стеной стояло британское правительство. Американские компании, напротив, были уверены, что их жестоко обидела не только Мексика, но и свое собственное правительство. Но в одном английские и американские компании сходились: мексиканская экспроприация стала сильнейшим ударом для отрасли за много лет – со времен большевистской революции, а возможно, даже со времен роспуска треста Standard Oil в 1911 г. Что касается Мексики, «мировая» с иностранными компаниями подтвердила правильность ее курса. Национализация 1938 г. выглядела как один из величайших триумфов революции. Мексика стала полноценной хозяйкой своей промышленности, а Petroleos Mexicanos – одной из первых и крупнейших государственных нефтяных компаний в мире. На самом деле Мексика создала модель будущего[226].
Глава 15
Арабские концессии: мир, который создал фрэнк холмс
Среди миллионов людей, которых сняла с места и оторвала от дел Первая мировая война, был некий майор Фрэнк Холмс. Правда, путешественником он стал задолго до войны. Он родился в 1874 г. на ферме в Новой Зеландии, впервые уехал из дома работать на золотом прииске в Южной Африке и затем на протяжении двух десятков лет занимался золотом и оловом, в качестве горного инженера исколесил весь мир – от Австралии и Малайи до Мексики, Уругвая, России и Нигерии. Холмс был здоровым и крепким от природы, настойчивым и упрямым. Один из конкурентов охарактеризовал его как «человека с огромным обаянием, живущего всегда в атмосфере блефа, болтовни и бойкого бахвальства». Во время Первой мировой войны Холмс был квартирмейстером в британской армии. Как раз тогда, отправившись в экспедицию по закупке говядины в Аддис-Абебу (Эфиопия), он впервые услышал от арабского торговца о выходах нефти на аравийском берегу Персидского залива. Поскольку Холмс был горным инженером, это его заинтересовало. Позднее, находясь в Басре (территория будущего Ирака), он собирал все доступные сведения о деятельности Англо-персидской нефтяной компании по ту сторону границы и о следах нефти на аравийском берегу.
После войны Холмс участвовал в создании компании Eastern and General
