Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер

Командир висел на заборе, половина его тела была с одной стороны, а другая половина с другой, и метрах в двадцати от него лежала на земле его короткая винтовка, направленная в сторону леса, а его пистолет висел на нем в кобуре. Я медленно подполз. Я взял винтовку с собой, но оставил пистолет. Вставать не хотелось, потому что возле дома копошились сотни немцев. Одни обливали чем-то дом (видимо, бензином); другие были заняты тем, что ставили членов семьи лицом к стене; еще одна группа солдат готовилась вести их на расстрел – и, возможно, там были и те, кого допрашивали под пытками. Я вернулся, доложил и сдал винтовку. Заместитель командира приказал мне вернуться и попытаться забрать пистолет. Он послал за мной русского бойца, чтобы посмотреть, действительно ли я попытаюсь забрать пистолет или буду стараться улизнуть.

Я пополз. Когда я добрался до висящего командира, я поднялся и сразу вынул пистолет, оставив при этом ремень и кобуру, и пополз назад. Немцы меня не заметили, так как были заняты семьей лесничего и готовились сжечь дом и все хозяйство.

На опушке леса я встретился с сыном лесничего, пареньком лет двенадцати, которому удалось ускользнуть и уйти в лес. Примерно в 150–200 метрах в лесу я встретил русского, которого послали следить за мной.

Паренек рассказал нам, что через час после того, как мы вышли из дома, немцы окружили весь двор, заняли позиции и ждали в засаде, когда придут партизаны.

Заместитель командира пришел ко мне, ворча, что я не вернул кобуру от пистолета. Он снова приказал мне сделать обход и найти место, откуда мы могли бы обойти засаду. Мне помог сын лесничего, так как он знал каждую тропинку. Мы нашли только один выход – через болота. Я возглавил наш отряд, мы с сыном лесничего шли первыми в цепи. Когда мы оказались в глубине болот, а остальные партизаны были далеко позади нас, немцы почуяли нас и открыли огонь. Выстрелы нас не достигли, так как были направлены в середину и хвост группы. Чудом никто из нас не пострадал. В тот же день мы шли под руководством паренька через болота и леса до четырех часов дня.

Мы остановились на отдых. Когда стемнело, паренек показал нам дорогу, а сам свернул направо в сторону села, к своим родственникам. После двух ночей марша нам предстояло пересечь реку Стырь. И в этот раз меня послали вместе с другим бойцом выполнять задание: я должен был с глушителем ликвидировать двух охранников и взорвать будку, которая была рядом с мостом, вместе с немецкими солдатами внутри. Операция прошла успешно, и мы благополучно вернулись на базу.

Рукопашный бой

Все уже занесло первым снегом. Мороз был до костей. И, что хуже всего, на снегу были видны наши следы, что упрощало поиск фашистскому врагу.

Было очень сложно соблюдать осторожность, идти точно след в след за вожатым, чтобы не дать противнику оценить количество бойцов. Но выбора не было. Мы были обязаны выполнять все, что нам велели.

Начальник штаба дядя Петя приказал увеличить количество операций, на этот раз в тех районах, где мы до сих пор не работали и которые поэтому были нам незнакомы. Целями были железнодорожные пути, мосты и телефонные линии, соединяющие города: Брест-Литовск – Пинск, Ковель – Сарны и Ковель – Ровно. К нам присоединились несколько лучших ребят, в том числе евреи Ицхак Куперберг и Зев Верба из Маневичей и Гершель Бланштейн из Лишневки. Его брат Авраам попал в плен к немцам тяжелораненым во время спецзадания и был замучен ими до смерти.

После нескольких успешных операций с нашей стороны, в том числе одного боя с немцами, где мы их ликвидировали значительное число, командир и несколько его бойцов переоделись в куртки убитых немцев. Опьяненные своими победами, легкомысленно отнесшись к правилам безопасности, мы двинулись в сумерках по Королевской дороге, вместо того чтобы дожидаться полной темноты. Командир в немецкой куртке вошел в крестьянский дом рядом с деревней Головно. Мы пробыли там около получаса, попили молока и немного отдохнули, когда немецкие солдаты окружили дом и открыли автоматный огонь. По приказу командира мы бросили в окна несколько гранат, выскочили на улицу и вступили в рукопашную.

Я мало что помню о том бое: выстрелив в первую встречную фигуру, я получил удар прикладом сзади и потерял сознание. Я очнулся со страшной головной болью, услышав издалека голос Гершеля Бланштейна, который шепотом кричал: «Верный, Верный». Я узнал голос Гершеля («Тупого») и попытался ползти, так как был тяжело ранен, в его сторону.

После боя воцарилась тишина, но Володя Грузин (мне он показался евреем) тянул меня назад и просил помощи. Он был тяжело ранен в левую руку. Он взял на себя роль моего опекуна и всегда помогал мне. Под его руководством я обработал его рану. Мы попытались вспомнить, откуда звал Тупой, так как его слышал и Володя, но не смогли определить. До сих пор его голос звучит у меня в ушах – наверное, это были его последние минуты.

Володя сказал мне, что он выпрыгнул через окно. Когда Володя увидел, что от его первой очереди упал человек, он подошел сзади ко второму невысокому немцу – тому самому, который ударил меня прикладом по голове, – и тот развернул винтовку, чтобы нанести удар по мне своим штыком. Володя тут же выпустил в него заряд патронов и убил. Он еще успел увидеть стрелявшего в него немца. Володя так удивился ране, что даже не проверил, жив ли я. Снег, по всей видимости, пробудил меня от обморока.

Мы продолжили путь, ориентируясь на Полярную звезду, указывавшую нам путь к базе. Мы вошли в лес после двух часов пути пешком и ползком. Так как Володе было очень трудно идти, нам приходилось время от времени ложиться и отдыхать. Володя потерял много крови. Когда мы вошли в лес в поисках места, где можно спрятаться, то наткнулись на троих наших товарищей-партизан. Они пришли в тот же лес раньше нас. Мы были рады их видеть. Той ночью мы неожиданно встретились с другими нашими людьми. Между нами чуть не вспыхнул бой, но мы узнали знакомые голоса, в том числе еврейских юношей.

Однако среди них не было Гершеля. Я переживал за него всем сердцем. От них же мы узнали, что