Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спасшиеся сообщили, что в пятницу вечером они привели евреев к месту расстрела. Евреи плакали, кричали и ждали помощи и спасения, которое так и не пришло. Они кричали и велели тем, кто выживет, отомстить за их кровь. Этот приказ дошел до нас.
И действительно, мы выполнили их святое повеление. Мы сражались в рядах партизан с самым жестоким врагом нашего народа, которого когда-либо знала история.
Образцовые воины
Шмарьягу Шафран
Однажды, когда мы были в селе, работали на гумне, Линда, крестьянка, вернулась из города и рассказала нам, что немцы с помощью украинской полиции вывозят евреев из домов на улицу, заставляя их лечь лицом на землю, и жестоко избивают. Время от времени прибывали грузовики, чтобы отвезти евреев к «конским могилам» на окраине местечка Маневичи. Там они заставляли евреев копать ямы, а потом расстреливали их, когда они стояли на краю ямы; убитые падали прямо в ямы.
Она разрыдалась. «Хотя я тоже не считаю евреев за людей, но это уже слишком», – сказала она, вытирая нос рукой, и заставила нас уйти, опасаясь немцев.
Мы просидели в лесу у села до вечера. Несмотря на строгий комендантский час, нам удалось проскользнуть мимо немецкой охраны, и мы пришли домой, где нас ждала горькая новость: наши отец и зять, как и еще более 360 евреев, были убиты.
Когда я услышал эту ужасную новость, в моем сознании родилась мысль о мести. Я спрятался. Я узнал, что несколько других молодых людей скрывались. Я вышел как-то вечером и поговорил с Иегудой Меламедиком (который потом, став партизаном, геройски погиб) об уходе в лес. Мы вдвоем поговорили с Зевой Вербой, Давидом Флешем и Шимоном Мирошником. У нас был только один пистолет, который починил Иегошуа Канониц, когда нашел его в роще. Нам было ясно, что уйти группой мы не можем, и поэтому мы решили разделиться и уйти по отдельности.
Мы определили близлежащую деревню Галузия как наше центральное место встречи. После многих трудностей нам наконец удалось покинуть город, в чем мне помог Давид Вайнштейн.
Через какое-то время мы все встретились в лесу, каждый рассказал о том, как ему удалось проскользнуть мимо полицейских постов охраны.
Когда я собирался уйти из дома, мои сестры, но не моя мать, были против моего бегства. Моя мать, конечно, боялась, что, не дай Бог, меня убьют в лесу, но быстро перестала плакать и пожелала мне добра: «Иди благополучно, сын мой, и отомсти за пролитую кровь твоего отца, твоей семьи и всех евреев». И нет прощания тяжелее такого, когда ты очень ясно осознаешь, что никогда больше не увидишь свою мать.
Успешные операции
Наше подразделение получило задание о проведении операции в направлении города Сарны; одной из задач было вместе с еще несколькими партизанами, перешедшими границу под Житомиром, заполучить автоматическое оружие, спрятанное командиром Круком. С нами шел один партизан, который был среди прятавших оружие. Путешествие прошло без осложнений. Кое-что из оружия было найдено, но большую его часть, по-видимому, забрали местные крестьяне.
На обратном пути мы (две отделения) взорвали эшелон и деревянный мост через железнодорожные пути, а третье отделение устроило засаду недалеко от деревни в том же районе. Наше общее место встречи было в роще рядом с селом. Операции, как оказалось, прошли успешно сверх наших ожиданий. Мы ушли без единой царапины. Мы нашли тайник и только следующей ночью начали двигаться в сторону базы.
В одном селе находился известный в нашем штабе связной партизан. Мы обошли село, вышли на его окраину и к своей радости узнали, что в селе ночевал начальник полиции Сарн с тремя полицейскими.
У полицмейстера была любовница, жившая недалеко от села, и он время от времени навещал ее. Нам сообщили, в каких домах они расположились на ночь. Мы разделились на несколько небольших групп и одновременно окружили дома, где жили украинские полицейские, верно и усердно служившие нацистскому режиму. Мне посчастливилось быть в группе, окружившей дом, где остановился полицмейстер. После переговоров начальник полиции сдался и вышел с поднятыми руками.
Полицейские сдались задолго до этого. Мы конфисковали у них оружие и тихо, не создавая шума, ушли из села. К сожалению, опьяненные победой, мы позабыли о правилах осторожности, наши люди стали грабить коллаборационистов. Мы запрягли лошадей в две повозки и погрузили в них все, что было под рукой, от еды до одежды. Мы ликвидировали коллаборационистов и вышли из села за два часа до восхода солнца, направляясь в сторону страшовских лесов и болот, где на бывшей польско-советской границе находились польские погранпосты. В этой части было всего два еврея, я («Верный») и еще один молодой еврей («Зайчик»). В нашей группе было несколько украинцев, которые агитировали против евреев и серьезно спорили на еврейскую тему. Мы расположились примерно в километре от деревни, у дороги, ведущей в другую деревню. Продукты мы отдали семье лесничего, чтобы нам приготовили поесть. Караул поставили на дороге, ведущей к дому лесничего, и бойцы легли спать. Я дежурил во вторую смену, на рассвете. Командир части проснулся и попросил меня пройти в дом лесничего, чтобы посмотреть, готова ли еда. Я объяснил ему, что встал, чтобы сменить караульных. Он увидел, что ребята крепко спят, и сказал: «Жалко их будить, они так хорошо поработали, я пойду сам». И он встал и пошел.
Опасные задания
Я остался на месте чуть дольше, у меня в запасе было еще минут пять.
По пути к посту, еще не дойдя до него, я внезапно услышал автоматную очередь, за которой последовал легкий артиллерийский обстрел. Мы сразу упали на землю. Через десять минут все стихло. Я побежал обратно к бойцам, которые были уже в состоянии боевой готовности. Я сказал заместителю командира, что командир пошел к лесничему. Заместитель попросил моего друга, еврея, и еще одного украинца пойти узнать, откуда стреляли. К моему удивлению, еврей Зайчик отказался идти, ссылаясь на боль в животе. Украинец заявил, что раз у жида (это позорное прозвище было законодательно запрещено в СССР) разболелся живот, то и у него болит не меньше. Мне захотелось отстоять честь евреев, и я вызвался пойти. Заместитель командира, русский из Сибири, антисемит до мозга костей, обнял меня и спросил: «Кто еще, кроме Верного,
