Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев

– Бывшему начальству.

– Зачем?

– Лучше вам про это не знать. Для вас лучше. Честно.

Сонька, пожав плечами, бросила взгляд на Ленку. Та, повторив её вялый жест, с видимой печалью сунула руку в карман своего пальто, висевшего на крючке, и вынула баночку из-под хрена, которую поднесла затем к глазам Юльки. Взглянув на баночку, Юлька вздрогнула. Сквозь стекло смотрел на неё паук с мохнатыми лапками. Пауков такого размера Юлька ни разу в жизни не видела. Он был чуть поменьше её ладони.

– Как тебе этот парень? – спросила Ленка, – не правда ли, сексуальный?

– Плотнее крышку закрой! – заорала Танька, – если он вырвется, мы на стол вскочить не успеем! Он ведь кусается и пьёт кровь!

Сонька наблюдала за Юлькой.

– Что вы хотите? – спросила та, облизав дрогнувшие губы.

– Хотим, чтоб этот паук провёл с тобой ночь, – ответила Ленка, – я его брошу тебе за шиворот. Ты не против?

Ещё раз дёрнувшись и ещё раз удостоверившись, что дела её плохи как никогда, Юлька очень быстро проговорила:

– Убери банку! Я расскажу. Я всё расскажу.

– Если я решу, что ты врёшь, он в ту же секунду с тобой сольётся в экстазе, – предупредила Сонька, знаком велев убрать паука, что Ленка и сделала. Подув вверх, чтоб убрать с глаз чёлочку, Юлька стала рассказывать. Рассказ занял сорок минут. Три подруги слушали молча. Сонька сидела, Танька бродила из угла в угол с паскудной рожей, Ленка стояла с рожей непроницаемой. За окном становилось тише. Был уж десятый час.

– Сдвиг по фазе, – сказала Танька, когда рассказ завершился.

– Но она про икону спрашивала, – напомнила Сонька, – и кто-то ей отвечал. Я слышала мужской голос. Что это – коллективный сдвиг на тему рыжеволосой панночки?

– Так она спрашивала у этого мужика только про икону, а не про панночку! Тут на самом деле что-то другое, связанное с иконой. Что-то суперсекретное! А про панночку она наплела, чтоб мы от неё отстали.

– Как-то чересчур лихо она сплела нам целый роман, растянутый на шесть лет, – заметила Ленка.

– Она могла заранее его выдумать.

– А зачем выдумывать сказку? Можно было бы выдумать что-то более достоверное.

– Так ведь вы поверили этой сказке! Вижу, поверили! Одна дура смотрит уже на дверь – крепко ли она заперта, а другая – на унитаз, боясь не успеть до него допрыгнуть! Разве не так? Ленусик, Сонюсик! Ну что вы так побелели обе?

– Я ничему ещё не поверила, – возразила Сонька, – но согласись – она рассказала нечто такое, что просто так, от не фига делать, выдумать невозможно! Этому нужно не один день посвятить. И не один месяц! Это во-первых. А во-вторых, она – из прокуратуры. Это – точняк! Вы сами всё слышали. В-третьих, ранки действительно расположены так, как будто она наступила на гребешок.

– Я пошла домой, – перебила Танька, и, подбежав к двери, рванула щеколду.

– Не выпускайте её! Держите её! – застонала Юлька, забившись так, что стул под ней закачался. Но было поздно – Танька уже бежала к автовокзалу, притом ненамного медленнее, чем поезд, мчавшийся из Москвы. Его огоньки, по очереди касаясь её спины, голубыми сполохами отсвечивали от белой куртки. Юлька заплакала. Прочный шнур, которым были обвиты её запястья, продрал на них кожу до крови.

– Пожалуйста, догоните её! Поймайте её! – простонала Юлька, – она погибнет! Как вы не понимаете!

– Чёрта с два ты её догонишь, – сказала Ленка, заперев дверь на щеколду, – и ничего она не погибнет. Об этом нечего и мечтать. Легко погибают такие люди, как твой Алексей Григорьевич или Анечка с медсестрой, а эту тварюгу кувалдой ты хер убьёшь! Если бы такое происходило на раз-два-три, мир был бы прекрасен и удивителен.

– Мир на самом деле прекрасен и удивителен, – возразила Сонька, – не понимают этого только свиньи, которым для ощущения счастья нужно пространство метр на два да ведро помоев утром и вечером!

Ленка, стоявшая посреди туалета, скорчила на лице какую-то театральную дрянь и подняла руки.

– Остановите планету к чёртовой матери! Я сойду!

Соньке стало скучно. Она спросила, из вежливости давя зевок:

– А зачем планету для этого останавливать? На бачке унитаза кнопочка есть…

– Да ты бы заткнулась! – взорвалась Ленка, – ты на своих унитазах уже кукукнулась! Ты на всё, …, смотришь из унитаза! Не просто смотришь, а пялишься! На мужчин, на женщин, на Моцарта, на Шекспира, на Камасутру! Даже на «Чёрный квадрат» Малевича! На Серёжку! Серёжка где? Нет Серёжки! Ты его задолбала своей поганейшей унитазной жизнью! Даже Серёжку!

– Я не пойду опять становиться раком за гаражами, – сказала Сонька, отводя взгляд от чёрных глаз Ленки, – хватит с меня!

В дверь забарабанили.

– Туалет закрыт на ремонт!

– А ну, открывай! Я тебе башку сейчас, сволочь, отремонтирую!

Услыхав этот грубый, с хрипотцой, голос, Ленка и Сонька всполошились сильнее, чем если бы туалет вдруг заполыхал со всех четырёх углов.

– Ой, Теймураз, погоди! Нам надо одеться! – крикнула Сонька, спрыгнув со стола на пол. Взяв затем нож, она тремя взмахами срезала с Юльки путы и прошептала:

– Спрячься!

Юлька вскочила. Сняв со стены гитару, она закрылась с ней в самые дальние кабинки. Ленка же, оглядевшись по сторонам, открыла входную дверь. Вошли сразу четверо – два сержанта и длинноносый, угрюмый, худой брюнет чуть постарше их, в форме и бушлате с погонами лейтенанта. Это и был Теймураз. Он не то волок, не то нёс за шиворот Таньку. Танька болталась, как ёлочная игрушка. Ей было грустно.

– На хрен ты её притащил? – заорала Сонька, топнув сначала одной ногой, а потом другой, – пять минут назад её еле вытолкали отсюда!

– Ты зря сама здесь осталась, – холодно вымолвил участковый и швырнул Таньку по направлению к столу так, что она доехала до него на заднице. После этого он окинул туалет взглядом и дал сержантам понять, что они могут быть свободны. Когда сержанты ушли, закрыв за собою дверь, Теймураз прищурил глаза на Ленку.

– И ты здесь, мразь? Очень хорошо.

– Я тоже ужасно рада видеть тебя, – пропищала Ленка, – но у меня сейчас денег нет! Подождёшь недельку?

– Недельку? Недельку я подожду. Но только боюсь, три года придётся ждать!

– Какие три года?

Вместо ответа незваный гость приблизился к Ленке и молча дал ей пощёчину. Ленка вскрикнула и попятилась. Позади неё стоял стул, и она, наткнувшись на него, села. Из её глаз выглядывал жалкий, слабый, больной ребёнок. Танька, сидевшая на полу, придала лицу своему звериное выражение. Сонька тихо спросила:

– За что ты дал ей по роже?

– Я вас, паскуды, предупреждал: не вздумайте срать на моей земле! Предупреждал?

– Да! Но ты объясни, что произошло?

Теймураз, опять осмотревшись, подошёл к Ленкиному пальто, висевшему на крючке, и запустил руку сначала в один карман, а затем – в другой. Достав из второго баночку с пауком, швырнул её на пол. Баночка раскололась. Паук,