Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да без проблем! Всё, сука, отдаст.
Через полчаса после выезда из затора Альбина припарковала «Хонду» перед «Бизоном». Танька внимательно осмотрелась. Вышли. Было уже темно. Охранники в вестибюле приветливо улыбнулись Альбине. Таньку ощупали. Она фыркала, как свинья, которую бьют лопатой. Народу было полно – да притом такого, что даже Таньке стало не по себе. Идя за Альбиной сквозь толпу пьющих, танцующих и целующихся девчонок, она взволнованно улыбалась почти до самых ушей. Это привлекало внимание. На Альбину смотрели меньше, но заговаривали с ней чаще. Из-за грохота музыки Танька не могла расслышать, о чём.
Столик был накрыт вдали от танцпола. Там можно было общаться, не повышая голоса. Сели. Официантка с голыми сиськами налила коньяку в два четырёхгранных бокала. Альбина сказала ей о своём желании танцевать стриптиз.
– Что, прямо сейчас?
– Нет, через полчасика.
– Хорошо. Ещё что-нибудь желаете?
– Чтоб никто к нам не подходил, включая тебя.
Девушка кивнула и удалилась, виляя бёдрами. На ней были лишь стринги, чулки и туфли на шпильках. Коньяк пришёлся Таньке по вкусу, хотя она не была любителем крепких спиртных напитков.
– И сколько стоит эта отрава?
– Понятия не имею.
Танька была ошеломлена.
– Тебя здесь бесплатно, что ли, обслуживают?
– Конечно. Я им приношу прибыль.
– А! Типа, девочки сюда валят на тебя пялиться?
– В том числе, – сказала Альбина и закурила. Сотовый зазвонил. Она его выключила. Спросила:
– Так говоришь, Петраковский тебя обидел?
– Нет, он меня разозлил, – уточнила Танька, хлебнув ещё коньяку, – притом основательно.
– А вы где с ним встретились?
– На Тверской. Он туда мотается снимать девок.
– И чем ты так ему приглянулась, кроме спортивной жопы? Из-за чего у вас вдруг сложились такие прочные и глубокие отношения?
– У меня инструмент шикарный, – призналась Танька, и, открыв рот, высунула язык такого размера, что телезвезда шарахнулась. Таньке стало очень смешно. И жарко от коньяка. Она убрала язык и медленно расстегнула ворот рубашки, открыв отсутствие лифчика. У Альбины также порозовели щёчки и ушки.
– И что ты умеешь делать этим своим инструментом, кроме как молоть чушь? – поинтересовалась она.
– Тебя это не касается! – разозлилась Танька, – ты зоофилка! У тебя есть мужик!
– Ого! Это Петраковский тебе сказал?
– Да какая разница, кто мне это сказал? Это и так видно! Когда ты рот открываешь, он весь становится круглым, как бублик с маком!
– Почему с маком? – не поняла Альбина.
– Да потому, что я ненавижу бублики с маком! Не понимаю, как можно мак на бублики тратить?
Пили ещё. Танька заплетающимся языком рассказывала Альбине о Петраковском. Альбина молча курила, глядя то на смеющееся лицо рассказчицы, то на девушек, проходивших мимо. Официантка по её знаку оба бокала опять наполнила. Так прошло полчаса, а потом – ещё минут двадцать.
– Ты, вроде бы, собиралась потанцевать стриптиз, – напомнила Танька, также взяв сигареты и закурив, – или передумала?
– Нет, закончи, закончи! Что было дальше?
– А, дальше-то? Дальше генерал даёт ему в морду…
– Как? При тебе?
– При всех! Даёт ему в морду и говорит: «Я тоже тебя услышал, педерастическая блевотина!» Петраковский орёт: «Охрана, охрана!» Но, разумеется, дураков не нашлось соваться. А генерал продолжает: «Звони, козёл, Ликучёву и говори ему, что Лоховская не подходит для этой роли!»
– Он позвонил?
– Естественно, позвонил! И даже сказал, кто для этой роли подходит, хоть генерал его не просил об этом. Но генерал остался доволен. И выпил с ним.
Раздавив окурок, Альбина велела Таньке зорко следить за сумочкой и пошла танцевать стриптиз. Её объявили. «Бизон» зашёлся диким свинячьим визгом, который тотчас же был захлёстнут визгом «Spice Girls» под бешеные удары ритма.
В сумочке оказались кредитки, связка ключей, ключ с пультиком, документы и телефон. Таньку заинтересовал лишь ключ от машины. Сунув его в карман, она сквозь восторженную толпу протиснулась в вестибюль и вышла на улицу.
Глава восьмая
С улицы Ленина, где снимала квартиру Ленка, она и Юлька домчались до станции за минуту. Их подвёз на машине бывший Танькин жених – но не Моисей, а другой. Он ждал у подъезда. Что интересно, в квартире осталась Ритка Халецкая – та молоденькая газетчица из киоска, которая посвятила Таньку во все подробности светской жизни столицы. У Ритки был выходной, и она решила нагрянуть к Ленке. Последняя вместе с Юлькой ждала звонка. С Риткой притащилась вокзальная малолетка Женька. Но Женька сразу разделась и оприходовала не слитую после Ленки ванну, где впала в спячку. Все были этому очень рады. Халецкой же объяснили, что она может остаться, если ей хочется, но когда зазвонит телефон, её сразу вышвырнут вон, и это без вариантов. Халецкая очень громко ответила, что ей к хамству не привыкать, поэтому всё отлично. Весь следующий час Юлька раздражённо лежала носом к стене на узкой кровати, тщетно пытаясь уснуть, а провинциалки страстно шуршали какими-то упаковками, хохотали, визжали, слушали песню про городок и развязно спорили о спиртных напитках и о любви.
– Ты думаешь, зря Иисус Христос по Земле бродил сорок дней после Пасхи? – спрашивала Халецкая, сидя в кресле на пятках и энергично размахивая руками, – как бы не так! Он подал нам знак, что сорок – это число святое. Оно встречается в Библии раз пятнадцать. Если в напитке не сорок градусов, он – от Дьявола! Дурновкусие! Тот, кто любит такой напиток – не кавалер, а болван. Ответь ему прямым текстом: «Если ты жить не можешь без пива – раков бери, а не проституток!»
– Халецкая, Иисус ещё говорил: «Последние станут первыми!» – возгласила Ленка звенящим и страшным голосом, – ой! Ой, мамочки! Ой, как вштыривает! Ой, я не могу!
– Ты, сука, сначала двести рублей мне отдай, потом со мной спорь! – взвизгнула Халецкая, неожиданно придя в ярость. Видимо, хлёсткий довод её сразил. Ленка закатила глаза, готовая к обмороку.
– О чём вы там говорите? – вяло проснулась Женька и заплескалась, – я ничего не слышу, мне в уши втекла вода! Юлька, включи фен! Её надо высушить!
– Заткнись, мелкая! – простонала Юлька, сжав кулаки, – тебя ещё здесь не слышали, твою мать!
Вот тут телефон и заверещал. Поговорив с Танькой, Юлька и Ленка спешно засобирались в дорогу. Вышвырнуть Ритку не удалось – она притворилась, что умерла, и даже не поленилась грохнуться с кресла для достоверности. Трогать руками труп, пусть и симпатичный, две интриганки не пожелали, а одевать малолетку было им уже просто некогда.
Итак, подвёз их до станции бывший Танькин жених – но не Моисей, а другой. Он ждал у подъезда. Билеты были куплены ещё утром. Поезда пришлось ждать двенадцать минут, и Ленка успела за это время выпить три рюмки водки
