Графъ - Аля Пачиновна

- А память? - говорил Барон, тыкая себе пальцем в лоб и кивая на стеллаж с книгами, - вот она где.

Глеб чётко увидел невысокого жилистого мужичка, похожего на высушенного табаком Розенбаума. Он все время доставал с полок книги и довольно часто его можно было застать что-то там увлечённо вычитывающим.

- Если не знаешь, что делать, лучше ничего не делай, - говорил он, - Если хочешь знать, что делать - читай. Потому что все, что будет, уже было и кем-то записано.

«Вот сейчас самое время разгадывать твои жидовские шарады, старый хрыч!» Хотя, какой он старый. Барон был примерно в том же возрасте двадцать лет назад, в каком Глеб сейчас. И возможно, с новым сердцем, на те средства, что патриарх Западно-Сибирского округа успел нахапать у всей братвы, он сейчас вполне ещё бодрый Хью Хефнер где-нибудь на Майорке… или на Каймановых островах. Режет лазурные волны брюхом собственной яхты.

Глеб подошёл к стеллажу и безошибочно вычислил книгу, которую чаще всего видел у крёстного в руках.

Тора. Какое-то там редкое издание. Настоящий коллекционер книг никогда не станет загибать нижние уголки страниц и делать на полях заметки. В виде комбинаций из девяти знаков и символов. Очень похожих на буковки и циферки, которых не хватало банковским реквизитам с листка, найденного за пазухой у вождя.

Фолиант объемный. С собой не возьмёшь, неудобно и привлекает внимание. Рвать краплёные страницы? Он же не бычьё с базара . Священное писание к тому же. Хоть и потерявшее в стартовой цене почти половину. Снимки делать нельзя в целях безопасности. Комбинации с ходу запомнить нереально. Взгляд упал на тонкий корешок какого-то потертого издания в том же книжном ряду. Невзрачная тетрадка оказалась вторым томом имажинистов. Один эксперт рассказывал, что бурые, похожие на замытую кровь, пятна на обложке и некоторых листах - это то, что взвинтило цену именно этого тома в пять раз по сравнению с первым и третьим. Ну, что ж, тогда можно пожертвовать искусством.

Глеб аккуратно переписал в Есенина все восемь комбинации согласно номерам страниц и тоже загнул нижние уголки. Извини, девочка, главного приза не будет. В качестве утешительного получишь обратно свою графоманию. И в расчёте. Не похожа она на хайпожорку, вряд ли Валерия станет эксплуатировать эту тему, чтобы прославиться и поднять бабла. Скорее всего, она от своего творчества постарается избавиться, как от болезненных воспоминаний. Но это уже не его проблема.

Слишком много места в голове стала занимать эта девчонка. Особенно после того, как решил, что отпустил ее. Любая, возникающая по ходу действий мысль, резко разворачивалась и мимо главного русла текла куда-то вниз и в сторону от решения жизненно важных задач.

По шкале тревожных сигналов звонок Пушкина стоял на самой высокой позиции. Если он предпочёл устный доклад по ситуации, а не текстовое сообщение, то это означало, что счёт уже пошёл на часы. Слушать Пушкина было подобно древнекитайской пытке водой. С каждой новостью, которую поэт выдавливал из себя по капле, Глебу казалось, что следующая капля расколет череп пополам.

На рынке шмон. Кто-то, якобы, донёс то ли про каких-то дохлых крыс в цистернах, то ли про какую-то палочку, то ли про содержимое холодильных камер в подвале главного павильона. Мэрия направила на предприятие комиссию из санэпидстанции и начальников сразу трёх департаментов - торговли, экологии и ещё какого-то то черта. Без распоряжения начальника ЧОПа впустить их на служебную территорию охрана не могла. А директор у них Базанов, прохлаждающийся в той самой камере. Через полчаса рынок обложили омоновцы. А в офис «Альянса» пожаловали ревизоры из налоговой. И всё это одним хмурым субботним утром.

Следом позвонил Шалтай, сообщил, что груз вывезли минут за десять до штурма технического корпуса. Пока Пушкин излагал проблему, возникла новая. Словно холодным ветром повеяло из нулевых. Бочка доносов, инспекций, штрафов уже катилась на него и не раз. Обычно, такие профилактические наезды не занимали много времени. Можно было решить вопрос парой телефонных звонков куда надо. Только поздно уже было звонить. Некому. И лень… Если бы Пушкин говорил быстрее, Глеб уже двигал бы в сторону гор. А теперь придётся ехать всей шоблой в район на зачистку, пока кордоны не выставили.

Около пяти в ворота въехали два неотличимых друг от друга внедорожника с одинаково заляпанными грязью номерами. За тонированными стёклами одного транспортного средства скупо бледнело лицо Александра. Сквозь другое просматривались два неподвижных пятна, похожих на физиономии Михаила и Шалтая. Потерпевшие все в одну машину не влезли. Двое чалились в багажнике у Сени. Базанова привёз Пушкин. Не хотели пацаны Руда в последний путь везти. Из суеверия или каких-то других соображений предпочли компанию клиентов друга. Но и из машины никто не спешил выходить. Все сидели по местам, словно в окопах и смотрели, как Глеб ведёт Чубайса к автомобилю. Скорее всего, никто просто не ожидал, что Граф будет вооружён и опасен до такой степени. А может, в принципе братва не была настроена в данный момент на тёрки и предъявы. Все дёргались тихо, шифровались.

Глеб закинул две сумки на заднее сидение. Кое-как втянул взволнованного питбуля в салон. Пёс чуял жмурика и нервничал, упираясь всеми своими тридцатью килограммами. Пушкин заерзал.

- Э.. эс-сэ, соб-баку аз-зачем?

- Оружие, Саня, ненадёжное, сам знаешь. Людям доверять нельзя. - Хозяин погладил Чуба по холке, успокаивая. Питбуль настороженно вздрагивал, шевелил ноздрями, ухал и порыкивал, но с места, однако, не рвался, только ушами недовольно тряс и сучил лапами. - А собака не предаст. Животные не способны на подлость. Молодец, Чуб, сидеть.

По мокрой брусчатке заворчали шины. Пацаны явно торопились поскорее избавиться от пассажиров, даже ждать не стали, когда Глеб с Пушкиным вырулят со двора. Перед первым внедорожником уже разъезжались ворота. Следом выкатился и второй. Ворота закрылись. Глеб старался не смотреть в боковое зеркало на стремительно сжимающееся в нем отражение особняка. Впереди набирал скорость гелик Шалтая, ошпаренно светя красными огнями габаритов.

- Ты хоть радио включи, что ли… - сказал Глеб, когда графство совсем растворилось позади. - Как в катафалке едем.

Что-то забубнило из динамиков, разобрать было невозможно песня это или технические шумы. В любом случае, лучше так, чем гнетущая тишина, прерываемая тяжёлым дыханием рыжего монстра с заднего сидения.

- Пушкин, у тебя есть мечта? - спросил Глеб,