Графъ - Аля Пачиновна

Разговор с Губой у них, все-таки, состоялся, но довольно емкий и говорил, в основном, Глеб.

- Вам меня не взять, ручки слабые и влажные, - сказал он, закуривая у дверей служебного выхода из особняка. - И карта краплёная. А я вашу колоду, как облупленную знаю. Мне есть, чем крыть, Купчин. Помнишь события две тысячи пятого?

Губа не моргнул, но копченое на южном солнце усатое лицо посерело мгновенно и осунулось.

- Могу напомнить. Документально. - Глеб сделал шаг с крыльца. Со стороны аллеи к ним приближалась его телкИ. Он снизил голос на тон, слова начали выкатываться одно за другим, будто им тесно было во рту у Глеба: - И про все твои махинации, мертвые души и потемкинские деревни. И про твою любовь к несовершеннолетним девочкам с хуями и с кем ты гуляешь в Тае и Куршавеле. А в каких объемах и на какие суммы ты обдираешь бюджет трудящимся лучше не знать во избежание социального катаклизма… Лебединого озера по телевизору не обещаю, но ты довольно известная персона, поэтому дело будет громкое.

- Ты угрожаешь мне? - проскрежетал Купчин меняя серый цвет лица на лиловый. - Забыл, под кем ходишь?

- Информирую, - хмыкнул Глеб, разворачиваясь в знак того, что разговор закончен. Но остановился и добавил приглушённым дымом голосом: - Я в зоне выживу, а тебе конец… Довольствуйся тем, что урвал, откусывай дальше, но без меня. Это понятно?

Купчин скрипнул зубами и зло процедил сквозь усы Глебу вслед:

- Блефуешь, Граф. Ни хуя у тебя на меня нет! Советую тебе как следует подумать… сутки у тебя!

Глеб ничего не ответил, не останавливаясь, зашагал по аллее вперёд к машине, в которой оставил Леру.

Нет в жизни никакой логики. Едешь по прямой дороге, уверенный в ее нескончаемости, а тут пропасть - и пиздец! Он так долго планировал в неё, что успел не только успокоится, но и замерзнуть. Подобные шокирующие встряски врубали все системы превентивного удара на полную катушку, но опасно и неприятно обнажали уязвимые точки. Ему срочно нужно было снова почувствовать ее волнующую близость. Он устал думать тяжёлыми, тревожными мыслями человека, которому, по сути, нечего терять… Ему остро хотелось нырнуть в тепло ее рук, аромата волос, в неё… глубоко, в жаркую. И согреться, ни о чем не думая и не вспоминая.

- Давай на Сахарова, - бросил он водителю, забираясь в салон. - Испугалась?

Девчонка вздрогнула и поёжилась, кутаясь в его пиджак.

- Н-н… нет, - помотала она головой, хотя колотило ее знатно. Но разве ж она признаётся, что не просто напугана, а в натуральном шоке. - К-куда мы едем?

Это «мы» отозвалось как-то по-особенному, какой-то щемящей обречённостью, которая отражалась и в ее хрустальных от слез глазах.

- Ко мне на квартиру, - тихо сказал Глеб, заправляя прядь ее волос за ухо. - Переночуем там. Завтра я отвезу тебя… куда скажешь. Хоть на Мальдивы. Хоть в Москву. Сегодня ты со мной. Моя.

- Глеб, - она встрепенулась, будто что-то вспомнив, резко взмахнула ресницами, и встревожено нахмурилась.

- Лучше молчи сейчас! - прервал он. Но где там… разве она послушается?

- Я только хотела спросить… это я его? - одна сглотнула. - Я убила человека? Только правду скажи…

Сминая остатки расстояния между телами, притянул ее к себе, вжал, запустил пальцы в растрёпанные волосы, утонул в ее ауре… и пусть мир вокруг исчезнет, рассыплется на молекулы, сегодня он ничего не хочет слышать кроме ее стонов. Пусть это эгоистично и не гуманно после всего пережитого ею. Но он имеет на это право. В последний раз. Чтобы отпустить ее, наконец.

- Ты никого не убивала, - сказал он ей в макушку. - Тем более, человека, Лера. На сегодня все разговоры закончены. Ни слова больше!

Девчонка всхлипнула и несмело обняла его. Где-то над их головами грохнули первые залпы фейверка, заглушая гул в груди, вызванный ее робким, но честным выражением некой… благодарности? Или может быть, какого-то другого чувства. Такого большого, что разум его отрицает, как невозможное.

- Глеб, - упрямая девчонка не понимала с первого раза, - они хотят… тебя…

- Заткнись, твою мать, Лера! - он собрал в кулак ее волосы на затылке не дав ей произнести вслух то, что сам прекрасно знал. - Ни слова! Пока я не разрешу…

________________________________ извините, дорогие, приболемши задержала проду. Да и тяжелая она оказалась…

Глава 44

Глава 44

«Ведь если я гореть не буду,

и если ты гореть не будешь,

и если мы гореть не будем,

так кто же здесь

рассеет тьму?!»

По высокому потолку медленно проплывали длинные стрелы света. В открытую фрамугу тянуло шуршанием шин по мокрому асфальту, запахом дождя и обрывками «Сплина». Барная зона городской берлоги, обшитая грубо стёсанным кирпичом и обвитая стеблями неона - идеальное место для быстрого аперитива перед основной программой. Граффити на стенах сразу наглядно объясняли барышням по какому поводу они все сюда приглашаются. Хотя, как правило, гостьи прекрасно справлялись и без подсказок, в инструкциях не нуждались, ибо знали, к кому и зачем шли. Иллюстрации, скорее, являлись антуражем для экзальтации дам. Восторженные бабочки, вдохновившись интерьером и крепкими напитками, хлопотали ответственно, словно передовицы за квартальную премию.

Глеб пытался представить Леру в рядах этих капустниц. Привёл бы ее, напоил, завалил в постель, драл бы ее до утра и…

Провал. Желаемое с действительным не сходилось. Не было ни одной вразумительной причины, по которой Новодворская могла прийти сюда добровольно, зная, кто он. Питать себя иллюзиями на данный счёт было как-то даже неловко. Эта интеллигенция таких как Граф предпочитает не замечать, чтобы не выдать своего презрения, или случайно не выделить среди прочих преступных элементов. Неудивительно с такой-то фамилией. Словом, общение с личностями такой формации для Новодворской, как… уронить своё сокровенное достоинство… как западло, короче, если пользоваться привычной его сиятельству терминологией.

Никогда бы она не пришла к нему сама, по своей воле! Хорошая девочка Лера, спортсменка, отличница, интеллектуалка и отпетый