Бен-Гур - Лью Уоллес

Радость болельщиков Мессалы достигла предела; они визжали и выли, потрясая своими цветами; Санбалат заполнял табличку за табличкой.

Малух на нижней галерее над Триумфальной аркой с трудом сдерживал возбуждение. Он помнил смутный намек Бен-Гура о чем-то, что должно произойти на повороте у западных колонн. Сделано пять кругов, но ничего не происходит; он говорил себе: это будет на шестом круге, но что это? Бен-Гур едва удерживается в хвосте врага.

На восточном балконе группа Симонида сидит тихо. Голова купца низко склонена. Ильдерим рвет бороду, опустив брови так низко, что лишь редкое сверкание свидетельствует о наличии у него глаз. Эсфирь едва дышит. Только Ира выглядит довольной.

Шестой круг. Мессала лидирует, следом за ним летит колесница Бен-Гур, так близко, что повторяется старая история:

Первым несется Евмел на феретских конях;Следом за ним Диомед на троянских, не в силах догнать;В спину Евмела, горячие, дышат они,На колесницу взобраться пытаясь за ним;Шеею всею он слышит дыханье коней,Тень их ложится вперед, он несется за ней.

Так продолжается до первого пункта и вокруг него. Мессала, боясь потерять свою позицию, чиркает по каменной стене; шаг влево — и колесница разлетелась бы в дребезги; и все же, когда поворот завершен, никто не смог бы сказать, где проехал Мессала и где — Бен-Гур. Они оставили один след.

Когда они проносятся мимо, Эсфирь снова видит лицо Бен-Гура, и оно бледнее, чем прежде.

Симонид, более проницательный, чем Эсфирь, говорит Ильдериму:

— Я не судья, добрый шейх, если Бен-Гур не задумал что-то. У него такое лицо.

Ильдерим отвечает:

— Видишь, какие они чистые и свежие? Клянусь славой Божьей, они еще не начинали бежать! Но смотри!

Один шар и один дельфин остались на табло, и все набрали полные легкие воздуха, ибо наступало начало конца.

Сначала сидонец хлестнул свою четверку, и, ужаленные страхом и болью, кони отчаянно рванулись, обещая хотя бы на короткое время выйти вперед. Но не вышли. Затем попытку повторили византиец и коринфянин с тем же результатом, после чего все трое практически выбыли из состязания. Теперь все партии, за исключением римской, с понятной готовностью присоединились к надежде на Бен-Гура и открыто выражали свои чувства.

— Бен-Гур! Бен-Гур! — кричали они, и рокот голосов накатывался на консульскую трибуну.

Со скамей яростно кричали проносящейся колеснице:

— Гони, еврей!

— Отбери у него стену!

— Вперед! Отпусти арабов! Бросай поводья и берись за бич!

— Не дай ему сделать поворот! Сейчас или никогда!

Они перегибались через балюстраду, моляще протягивая к нему руки.

Либо он не слышал, либо ничего не мог сделать, ибо половина прямой не принесла изменений; вот уже второй пункт, и что же?

Вот, входя в поворот, Мессала начал подтягивать левых коней. Дух его возбужден, не один алтарь получил его обеты; римский гений по-прежнему торжествует. У трех колонн, в шести сотнях футов, ждут слава, рост состояния, продвижение по карьере и триумф, многократно усиленный ненавистью — все ему!

В это мгновение Малух на галерее увидел, что Бен-Гур, нагнувшись к арабам, дал им вожжи. Взлетел плетеный бич и принялся свистеть и шипеть, шипеть и свистеть над их спинами без остановки; и хотя он не опускался, но ожог и угроза были в самом звуке. Спокойствие возницы сменилось неукротимым действием, лицо его загорелось, глаза, сверкали, сама воля, казалось, струилась по вожжам, и четверка, как одно существо, взлетела в воздух, чтобы опуститься, сравнявшись с римской колесницей. Мессала у опасного края слышал, но не осмеливался посмотреть, что сулит это пробуждение. Друзья не подавали ему никакого знака. Над звуками гонки раздавался только один голос, и он принадлежал Бен-Гуру. На старом арамейском, как сам шейх, он кричал арабам:

— Вперед Альтаир! Вперед, Ригель! Что, Антарес! Ты ли медлишь? Славный конь, Альдебаран! Я слышу, как поют в шатрах. Я слышу, как дети поют и женщины; поют о том, как звезды: Альтаир, Антарес, Ригель и Альдебаран победили, и песня эта никогда не умрет. Молодцы! Завтра домой, под черный шатер, домой! Вперед, Антарес! Племя ждет нас, и хозяин ждет! Готово! Готово! Ха-ха! Мы посрамили гордость. Рука, ударившая нас, в пыли. Слава за нами! Ха-ха! Спокойно! Дело сделано — тпру! Отдыхайте!

Никогда еще не было ничего более простого; редко — столь же мгновенное.

В момент, избранный для броска, Мессала огибал постамент. Чтобы наилучшим образом обойти его, Бен-Гур должен был описать возможно более близкий круг. Тысячи на скамьях понимали это; они видели поданный знак, чудесный прыжок, четверку у колеса Мессалы, колесо Бен-Гура за колесницей соперника — все это они видели. Потом они услышали треск, достаточно громкий, чтобы повергнуть в дрожь весь цирк, и, быстрее мысли, сверкая белым и золотым, полетели на дорожку спицы. Римская колесница накренилась вправо. Раздались удары оси по укатанной земле: один, еще один; и колесница разлетается на куски, и Мессала, обвитый вожжами, волочится за своей четверкой.

Увеличивая ужас зрелища и делая смерть неминуемой, сидонец, несущийся вслед вдоль стены, не успевает ни сдержать коней, ни отвернуть. Он летит на обломки, потом через римлянина и врезается в его обезумевшую четверку. Выбравшись из хаоса дерущихся коней, мелькания ударов, облака песка и пыли, он лишь успевает заметить коринфянина и византийца, скачущих вслед за Бен-Гуром, который не помедлил и мгновения.

Люди вскакивают, взбираются на скамьи, орут и визжат. Те, кто смотрел в эту сторону, с трудом различали Мессалу под копытами лошадей и обломками. Он неподвижен, и его считают мертвым; однако большинство следит за Бен-Гуром. Никто не видел, как шевельнулись вожжи, благодаря чему колесница свернула чуть левее и окованным концом оси поддела колесо Мессалы; но все видели мгновенную перемену в человеке, все почувствовали накал его духа, героическую решимость, безумную энергию, которая взглядом, словом и жестом мгновенно передалась арабам. И какой бег! Более всего это можно было сравнить с прыжками льва, настигающего добычу, но колесница превращала скачку в полет. Когда византиец и коринфянин были еще на половине финишной прямой, Бен-Гур огибал мраморный постамент.

И гонка была ВЫИГРАНА! Консул встал, народ кричал до хрипоты, организатор спустился и увенчал победителей.

Счастливчик среди кулачных бойцов был низколобым светловолосым саксом, чье зверское лицо заставило остановиться на себе взгляд Бен-Гура, узнавшего учителя, который выделял его в Риме. От него молодой еврей поднял глаза к Симониду и его группе на балконе. Они махали ему. Эсфирь оставалась на скамье, но Ира встала, улыбалась и махала веером.

Затем была образована процессия, которая под крики получившей свое толпы вышла через Триумфальную арку.

Так закончился день.

ГЛАВА XV

Приглашение Иры

Бен-Гур и Ильдерим стоят у реки; 1$ полночь они должны быть на дороге, по которой уже тридцать часов движется караван.

Шейх счастлив, он предлагает царские дары, но Бен-Гур отказывается от всего, настаивая, что его награда — унижение врага. Великодушный спор длится долго.

— Подумай, — говорит шейх, — что ты совершил для меня. В каждый шатер до самой Акабы и океана, за Евфрат и Скифское море войдет слава моей Миры и ее детей; все, кто поет о них, преклонятся передо мной, забывая, что жизнь моя на исходе; все копья, не знающие хозяев, придут ко мне, и нельзя будет счесть моих воинов. Ты не знаешь, что значит получить власть над пустыней, подобную той, какая придет теперь ко мне. Говорю тебе, она даст несметные богатства и независимость от царей. Клянусь мечом Соломона, стоит мне послать гонца к цезарю за любой милостью, и она будет дана. И все же ничего — ничего?

И Бен-Гур отвечает:

— Нет, шейх, разве я не получил твои руку и сердце? Пусть твои власть и слава послужат грядущему Царю. Кто знает, не ради него ли даны они тебе? В труде, на который я иду, мне может очень понадобиться помощь. Говоря «нет» сейчас, я оставляю возможность обратиться к тебе в будущем.

В разгар пререканий появились два гонца, первым из которых был выслушан Малух.

Славный малый не пытался скрыть свою радость.

— Но обращаюсь к тому, зачем я послан, — сказал он. — Симонид велел передать, что сразу после награждения часть римлян поспешила заявить протест против выплаты денежного приза.

Ильдерим взвился, пронзительно закричав:

— Клянусь славой Господней! Востоку судить, честно ли выиграна гонка!

— Нет, добрый шейх, — сказал Малух, — организатор выплатил деньги.

— Хорошо.

— Когда они сказали, что Бен-Гур разбил колесо Мессалы, организатор рассмеялся и напомнил удар по арабам на повороте.