Бен-Гур - Лью Уоллес

Великое сборище на берегу наблюдало отправление консула с острова на государственной барже. Встреча сановника легионом на краткий миг переместила внимание с цирка на себя.

К третьему часу публика собралась, трубы призвали к тишине, и немедленно взгляды ста тысяч зрителей обратились к сооружению, образующему восточную часть здания.

Его основание членилось посредине сводчатым проходом, именуемым воротами Помпея, над которым, на трибуне, пышно украшенной военными штандартами, торжественно восседал консул. По обе стороны ворот основание делилось на стойла, называемые карцерами, каждый из которых запирался массивными воротами на лепных колоннах. Над стойлами лежал карниз с низкой балюстрадой, за которым амфитеатром поднимались места, занятые разодетой знатью. Сооружение занимало всю ширину цирка, а по бокам его возвышались башни, помимо чисто декоративных функций несущие велариум, или пурпурный навес, натянутый между ними и затеняющий весь этот сектор, — целесообразность чего становилась тем очевиднее, чем выше поднималось солнце.

Описанное строение, между прочим, может весьма облегчить читателю понимание остального внутреннего устройства цирка. Ему достаточно представить себя сидящим вместе с консулом на трибуне, лицом на запад, где все оказывается у него на виду.

Посмотрев направо или налево, он увидит главные входы, очень просторные и охраняемые башнями и воротами.

Прямо под ним находится арена — площадка определенных размеров, посыпанная мелким белым песком. Там пройдут все испытания, кроме состязаний в беге.

Дальше на запад стоит мраморный пьедестал, несущий три конических колонны из серого камня, покрытые обильной резьбой. Многие глаза будут устремлены на эти колонны, ибо это первый пункт, обозначающий начало и конец состязаний колесниц. За пьедесталом, оставляя проход и пространство для алтаря, тянется стена десяти-двенадцати футов толщиной и пяти-шести высотой, простирающаяся ровно на две сотни ярдов, или один олимпийский стадий. У дальнего, или западного конца стены находится еще один пьедестал с колоннами, обозначающий второй пункт.

Колесницы выйдут на старт справа от первого пункта и будут двигаться, оставляя стену слева от себя. Таким образом, начальная и конечная точки находятся как раз напротив консульской трибуны, что делает его место самым удобным в цирке.

Теперь, если читатель, который по-прежнему предполагается сидящим над воротами Помпея, поднимет взгляд от наземной планировки, первым, что привлечет его внимание, будет обозначение внешней границы беговой дорожки — массивная гладкая стена пятнадцати-двадцати футов высотой с такой же балюстрадой, как над карцерами, или стойлами на востоке. Этот балкон прерывается в трех местах, чтобы обеспечить проходы — два на севере и один на западе; последний богато украшен и называется Триумфальной аркой, потому что по завершении игр через него выходят победители, увенчанные и сопровождаемые эскортом.

На западе балкон полукольцом охватывает конец дорожки, и над ним надстроены две галереи.

Сразу за балюстрадой расположены первые скамьи, за которыми возвышаются следующие ряды, представляющие сейчас несравненное зрелище — огромное пространство, красное и блестящее от человеческих лиц и расцвеченное пестрыми одеждами.

Западные секторы, начиная от линии, где кончается тент, занимает обычная публика.

Получив полное представление об интерьере цирка в момент, когда прозвучали трубы, читатель должен теперь представить себе огромное количество народа, замершего и затаившего дыхание в ожидании начала.

От ворот Помпея на востоке раздается согласное пение голосов и музыкальных инструментов. Вот выходит хор, открывающий процессию и игры; за ним, в мантиях и гирляндах, шествуют организатор и городские власти, дающие праздник; далее — боги на больших носилках или четырехколесных, богато украшенных тележках; за ними — участники соревнований, каждый в том костюме, в котором будет бежать, бороться, прыгать, биться на кулаках или править колесницей.

Зрелище прекрасное и впечатляющее. Перед шествием, как буруны перед носом лодки, бежит волна приветственных криков, и если немые боги никак не реагируют на встречу, то организатор и его товарищи не столь равнодушны.

Атлеты встречаются еще более бурно, ибо среди зрителей нет ни одного, кто не поставил бы на них хоть грош. И примечательно, как по мере прохождения выявляются фавориты — либо имена их громче слышатся в общем реве, либо они богаче награждаются падающими с балкона венками и гирляндами.

Если для кого-то сравнительная популярность разных видов состязаний среди публики еще оставалась вопросом, то теперь он разрешен. К великолепию колесниц и потрясающей красоте лошадей возничие добавляют свои мужественные фигуры, завершающие очарование зрелища. Их короткие туники без рукавов сшиты из тончайшего полотна назначенных цветов. Всадники сопровождают каждого, за исключением Бен-Гура, который по какой-то причине — вероятно, из-за недоверчивости — предпочел ехать один; на головах у всех, кроме него, — шлемы. Когда колесницы приближаются, зрители встают на скамьи, шум нарастает, и чуткое ухо может различить в нем пронзительный женский и детский визг; летящие с балконов цветы превращаются в ливень, до краев заливающий колесницы. Даже лошадям достается немалая толика приветствий, к которым они не менее восприимчивы, чем их хозяева.

Очень скоро выясняется, как и с участниками других состязаний, что одни пользуются большей популярностью, чем другие; а затем следует открытие, что почти каждый из занимающих скамьи, — женщины и дети равно, как мужчины, — носит цвета, чаще всего обозначенные лентой на груди или в волосах: зеленый, голубой, а в основной массе — белый либо алый с золотом.

На современных бегах, где делаются ставки, предпочтение отдается качеству лошадиных статей; здесь, однако, все определяет национальность. Если византиец или сидонец получили малую поддержку, причиной того — малое представительство на скамьях их городов. С другой стороны, греки, хоть их и много, разделились между коринфянином и афинянином, из-за чего так мало зеленого и желтого. Алый с золотом Мессалы был бы не в лучшем положении, если бы граждане Антиохии, чье лизоблюдство вошло в поговорку, не присоединились к римлянам, избрав цвета их фаворита. Остались сирийцы, евреи и арабы, чья вера в благородную кровь шейховой четверки, смешавшись с ненавистью к римлянам, которых они более всего на свете хотели бы увидеть побежденными и униженными, облачилась в белое и составила самую шумную, да, пожалуй, и самую многочисленную фракцию.

Когда колесницы выходят на беговую дорожку, возбуждение нарастает; у второго пункта, где, особенно на галереях, белый цвет доминирует, люди расходуют весь остаток цветов и сотрясают воздух криками:

— Мессала! Мессала!

— Бен-Гур! Бен-Гур!

Когда процессия минует, болельщики садятся на свои места и возобновляют разговоры.

— Клянусь Бахусом! Разве он не красив? — восклицает женщина, чей романтизм выдает развевающаяся в волосах лента.

— А как великолепна колесница! — отвечает сосед той же ориентации. — Сплошные слоновая кость и золото. Клянусь Юпитером, он победит!

Скамья за ними придерживается иного мнения.

— Сто шекелей на еврея!

Голос высок и пронзителен.

— Не будь опрометчив, — шепчет осторожный друг. — Дети Иакова не сильны в играх гоев, которые слишком часто мерзки в глазах Господа.

— Верно, но видел ли ты такое хладнокровие? А какие у него руки!

— А какие кони, — поддерживает третий.

— И, между прочим, — добавляет четвертый, — говорят, что он владеет всеми римскими штучками.

Апологию завершает женщина:

— Да, и он даже красивее римлянина.

Так ободренный, энтузиаст кричит снова:

— Сто шекелей на еврея!

— Глупец, — отвечает антиохиец со скамьи далеко впереди. — Известно ли тебе, что против него поставлено пятьдесят талантов, шесть к одному, на Мессалу? Спрячь свои шекели, пока Авраам не разорвал тебя, поднявшись из гроба.

— Ха-ха, антиохский осел! Перестань вопить. Ты-то знаешь, что ставил сам Мессала?

Таков был ответ.

И таковы были не всегда добродушные перепалки.

Когда, наконец, шествие закончилось и было снова поглощено воротами Помпея, Бен-Гур знал, что молитва его услышана.

Глаза Востока обращены к состязанию между ним и Мессалой.

ГЛАВА XIII

Старт

К трем часам по современному стилю вся программа, за исключением гонок колесниц, была завершена. Организатор, мудро заботясь об удобстве зрителей, выбрал это время для перерыва. Немедленно были открыты вомитории, и все, кто мог, поспешили к портику, где расположились рестораторы. Те | же, кто остался на своих местах, зевали, сплетничали, обсуждали соревнования и ставки и, забыв все прочие разграничения, разделились на два класса: выигравших счастливчиков и мрачных проигравших.