Античная лирика - Гомер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перевод Я. Голосовкера
В праздник Нептуналий[798]
Как отпраздновать веселейДень Нептуна? Открой, Лида, цекубское[799],Дар заветный, о мой провор,Искру жизни придай чопорной мудрости.
Полдень клонится в тень, а тыМедлишь, словно застыл в небе летучий день,Не выносишь из погребаНам амфору времен консульства Бибула[800].
Мы прославим Нептуна мощь,Нереид волоса густо-зеленыеИ на лире изогнутойМать Латону и бег Цинтии-лучницы[801].
Завершим же владычицей,Что над Книдом царит[802] и над Кикладами:Мчат на Паф ее лебеди,Но достойна и Ночь горестной пении.
«Создал памятник я…»[803]Перевод С. Шервинского
Памятник
Создал памятник я, бронзы литой прочней,Царственных пирамид выше поднявшийся.Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихойНе разрушат его, не сокрушит и рядНескончаемых лет, время бегущее.Нет, не весь я умру, лучшая часть меняИзбежит похорон. Буду я вновь и вновьВосхваляем, доколь по КапитолиюЖрец верховный ведет деву безмолвную[804].Назван буду везде — там, где неистовыйАвфид[805] ропщет, где Давн[806], скудный водой, царемБыл у грубых селян. Встав из ничтожества,Первым я приобщил песню Эолии[807]К италийским стихам. Славой заслуженной,Мельпомена, гордись и, благосклонная,Ныне лаврами Дельф мне увенчай главу.
«Тот, держась на крыльях…»Перевод Н. Гинцбурга
К Юлу Антонию
Тот, держась на крыльях, скрепленных воском,Морю имя дать обречен, как Икар,Кто, о Юл[808], в стихах состязаться дерзкоС Пиндаром тщится.
Как с горы поток, напоенный ливнемСверх своих брегов, устремляет воды,Рвется так, кипит глубиной безмернойПиндара слово.
Фебова венца он достоин всюду —Новые ль слова в дифирамбах смелыхКатит, мчится ль вдруг, отрешив законы,Вольным размером;
Славит ли богов иль царей, героев[809],Тех, что смерть несли поделом кентаврам,Смерть Химере, всех приводившей в трепетОгненной пастью;
Иль поет коня и борца, которыйС игр элидских[810] в дом возвратился в славе,Песнью, в честь его, одарив, что сотниСтатуй ценнее;
С скорбною ль женой об утрате мужаПлачет, ей до звезд его силу славит,Нрав златой и доблесть, из тьмы забвеньяВырвав у смерти.
Полным ветром мчится диркейский лебедь[811]Всякий раз, как ввысь к облакам далекимДержит путь он, я же пчеле подобенСклонов Матина[812]:
Как она, с трудом величайшим, сладкийМед с цветов берет ароматных, так жеСредь тибурских рощ я слагаю скромноТрудные песни.
Лучше ты, поэт, полнозвучным плектромНам споешь о том, как, украшен лавром,Цезарь будет влечь через Холм священныйДиких сигамбров[813].
Выше, лучше здесь никого не далиБоги нам и рок, не дадут и впредь нам,Даже если б вдруг времена вернулисьВека златого.
Будешь петь ты радость народа, игры,Дни, когда от тяжб отрешится форум,Если бог к мольбам снизойдет, чтоб храбрыйАвгуст вернулся.
Вот тогда и я подпевать отважусь,Если только речь мою стоит слушать,Цезаря возврат привечая: «Славься,Ясное солнце!»
«О, триумф!» — не раз на его дороге,«О, триумф!» — не раз возгласим, ликуя,И воскурит Рим благосклонным вышнимСладостный ладан.
Твой обет — волов и коров по десять,Мой обет — один лишь бычок, которыйУж покинул мать и на сочных травахВ возраст приходит.
У него рога — словно серп на небеВ третий день луны молодой; приметаЕсть на лбу — бела, как полоска снега, —Сам же он рыжий.
«Снег покидает поля…»[814]Перевод А. Тарковского
Манлию Торквату
Снег покидает поля, зеленеют кудрявые травы,В буйном цвету дерева.Облик меняет земля, что ни день, то спокойнее в руслахШумные воды бегут.
Грация стала смелей, повела в хороводе — нагая —Нимф и сестер-близнецов.Что нам бессмертия ждать? Похищает летучее времяНаши блаженные дни.
Стужу развеял Зефир, но и лето весну молодуюГубит и гибнет само,Не принимая даров, что приносит нам осень. И сноваЗимние бури придут.
В круговороте времен возмещается месяцем месяц,Мы же, в загробную мглуКанув, как пращур Эней, или Тулл[815], или Анк[816], превратимсяВ пыль и бесплотную тень.
Кто поклянется тебе, о Торкват, что не будет последнимЗавтрашний день для тебя!Все, что при жизни скопил, да минует наследников жадных,Рук не минуя твоих.
Если ты завтра умрешь и Минос на суде преисподнемСвой приговор изречет,Ни красноречье твое, ни твоя родовитость, ни кротостьК жизни тебя не вернут.
Даже Диана сама не могла своего ИпполитаДевственный прах оживить,Даже Тезей не разбил на застывших руках Пиритоя[817]Леты холодных цепей.
«Поверь, погибнуть рок не судил словам…»Перевод Н. Гинцбурга
К Лоллию
Поверь, погибнуть рок не судил словам,Что я, рожденный там, где шумит Авфид[818],С досель неведомым искусствомСкладывал в песни под звуки лиры.
Хотя Гомер и первый в ряду певцов,Но все же Пиндар, все же гроза — Алкей,Степенный Стесихор, КеосецСкорбный, — еще не забыты славой.
Не стерло время песен, что пел, шутя,Анакреонт, и дышит еще любовь,И живы, вверенные струнам,Пылкие песни Лесбийской девы[819].
Ведь не одна Елена ЛаконскаяГорела страстью к гостю-любовнику,Пленясь лицом его и платьем,Роскошью царской и пышной свитой.
И Тевкр[820] не первый стрелы умел пускатьИз луков критских; Троя была не разВ осаде; не одни сражалисьИдоменей и Сфенел — герои
В боях, достойных пения Муз, приялСвирепый Гектор и Деифоб лихойНе первым тяжкие ударыВ битвах за жен и детей сограждан.
Немало храбрых до АгамемнонаНа свете жило, но, не оплаканы,Они томятся в вечном мраке —Вещего не дал им рок поэта.
Талант безвестный близок к бездарности,Зарытой в землю. Лоллий! Стихи моиТебя без славы не оставят;Не уступлю я твоих деяний
В добычу алчной пасти забвения.Тебе природой ум дальновидный дан,Душою прям и тверд всегда тыВ благоприятных делах и трудных;
Каратель строгий жадных обманщиков —Ты чужд корысти всеувлекающей;Ты не на год лишь консул в Риме —Вечно ты консул, пока ты судишь,
Превыше личной выгоды ставя честь,Людей преступных прочь отметаешь дарИ сквозь толпу враждебной черниДоблесть проносишь, как меч победный.
Не тот счастливым вправе назваться, ктоВладеет многим: имя счастливогоК лицу тому лишь, кто умеетВышних даянья вкушать разумно,
Спокойно терпит бедность суровую,Боится пуще смерти постыдных дел,Но за друзей и за отчизнуСмерти навстречу пойдет без страха.
«Есть кувшин вина у меня…»Перевод Я. Голосовкера
В день рождения Мецената
