Античная лирика - Гомер

Перевод Н. Гинцбурга

К хору юношей и девушек

Противна чернь мне, чуждая тайн моих,Благоговейте молча: служитель муз —Досель неслыханные песниДевам и юношам я слагаю.

Цари грозны для трепетных подданных,А бог Юпитер грозен самим царям:Велик крушением Гигантов,Мир он колеблет движеньем брови.

Иной раскинет шире ряды бороздВ своих поместьях; родом знатней, другойСойдет за почестями в поле[774];Третьего выдвинут нрав и слава;

Четвертый горд толпою приспешников;Но без пристрастья жребьем решает смертьСудьбу и знатных и ничтожных:В урне равны имена людские.

Кто чует миг над шеей преступною,Тому не в радость яства Сицилии:Ни мирный звон, ни птичье пеньеСна не воротят душе тревожной.

А миротворный сон не гнушаетсяЛачугой скромной сельского жителя,Реки тенистого прибрежья,Зыблемых ветром лощин Темпейских.

Лишь тем, кому довольно насущного,Совсем не страшен бурного моря шум,Когда нагрянет буйным вихремГед[775], восходя, иль Арктур, склоняясь;

Не страшен град над винными лозами,И не страшна земля, недовольнаяТо ливнем злым, то летней сушью,То холодами зимы суровой.

А здесь и рыбам тесно в пучине вод —За глыбой глыба рушится с берега,И вновь рабов подрядчик гонит:Места себе не найдет хозяин

На прежней суше. Но и сюда за нимНесутся следом Страх и Предчувствия,И на корабль взойдет ЗаботаИ за седлом примостится конским.

Так если нам ни мрамором Фригии,Ни ярче звезд блистающим пурпуром,Ни соком лоз, ни нардом[776] персовНе успокоить душевной муки, —

Зачем я буду строить на новый ладЧертоги с пышным входом? Зачем менятьНа хлопотливые богатстваМирные нивы долин Сабинских?

«Военным долгом призванный, юноша…»

Перевод А. Семенова-Тян-Шанского

К римскому юношеству

Военным долгом призванный, юношаГотов да будет к тяжким лишениям;Да будет грозен он парфянамВ бешеной схватке копьем подъятым.

Без крова жить средь бранных опасностейПусть он привыкнет. Пусть, увидав егоСо стен твердыни вражьей, молвитДочке-невесте жена тирана:

«Ах, как бы зять наш будущий, царственный,В искусстве ратном мало лишь сведущий,Не раззадорил льва, что в сечуБурно кидается в яром гневе!»

И честь и радость — пасть за отечество!А смерть равно разит и бегущегоИ не щадит у тех, кто робок,Спин и поджилок затрепетавших.

Падений жалких в жизни не ведая,Сияет Доблесть славой немеркнущейИ не приемлет, не слагаетВласти по прихоти толп народных.

И, открывая небо достойномуБессмертья, Доблесть рвется заказаннымПутем подняться и на крыльяхБыстро летит от толпы и грязи.

Но есть награда также молчанию:И если кто нарушит ЦерериныСвятые тайны, то его яНе потерплю под одною кровлей

Иль в том же челне. Часто ДиéспитерКарает в гневе с грешным невинного;А кто воистину преступен,Тех не упустит хромая Кара.

«Гиг вернется, не плачь!..»

Перевод Я. Голосовкера

Астерия и Гиг

Гиг вернется, не плачь! Ветры весной тебе,Астерия, примчат верного юношу, —А товары какиеВывез Гиг из Вифинии!

Гиг вернется, — его к берегу Орика[777]Нот свирепый занес в пору безумства бурь.Там в холодной постелиНочь за ночью он слезы льет.

Был подослан женой юной хозяинаК Гигу сводник: «Больна Хлоя, несчастнуюТвой же пламень сжигает, —Так посол улещал его. —

Близок был и Пелей[778] к мрачному Тартару:Ипполиту отверг. Гибель настигла бы,Но…» Всё новые былиГреховодную нить плели.

Тщетно! Глух, как скала дальней Икарии[779],Гиг внимает словам. Сердцем он тверд. И тыЭпинею, соседу,Не дари, Астерия, глаз.

Он наездник лихой! Пусть же гарцует он!В поле Марсовом нет равных соперников, —Пусть пловцов пересилит,Рассекая ладонью Тибр, —

Только к ночи запри дверь, не выглядывайИз окна на призыв флейты и, жалобыИ упрек принимая,К переулку жестокой будь.

«— Мил доколе я был тебе…»

Перевод С. Шервинского

К Лидии

— Мил доколе я был тебе,И не смел ни один юноша белуюШею нежно рукой обвить,Я счастливее жил, нежели персов царь.

— Ты доколь не пылал к другойСтрастью, не возносил Хлою над Лидией,С громким именем Лидия,Я счастливей жила римлянки Илии[780].

— Покорен я фракиянкой, —Хлоя сладко поет, лире обучена.За нее умереть готов,Только жизни бы срок девушке рок продлил.

— Мы взаимно огнем горим,Я и Калаид, сын Орнита-эллина.Дважды ради него умру,Только жизни бы срок юноше рок продлил.

— Что, коль вновь возвратится страстьИ железным ярмом свяжет расставшихся?Что, коль рыжую Хлою — прочь,И отворится дверь брошенной Лидии?

— Хоть звезды он прекраснее,Ты же легче щепы, непостояннееАдриатики бешеной, —Жить с тобою хочу и умереть, любя!

«Если б даже струя Дона далекого…»

Перевод Я. Голосовкера

Лике

Если б даже струя Дона далекогоУтоляла тебя в доме у варвара,Ты меня у твоей двери, продрогшегоНа ветру, пожалела бы.

Лика, вслушайся в ночь: створы ворот скрипят,Там, под кровлями вилл, воем на вой ветровОтзывается сад, и леденит снегаСам Юпитер, властитель стуж.

Пред любовью сломи жестокосердие,Берегись, побежит вспять колесо судьбы,Иль тиренец тебя недосягаемойПенелопой на свет родил?

Ах, тебя ни мольбы, ни драгоценный дар,Ни влюбленной толпы бледность — фиалки цвет,Не преклонят, ни месть мужу, гречанкоюУязвленному. Смилуйся,

Пощади! Хотя ты сердцем, как дуб, мягкаИ нежней, чем укус змей Мавритании.Мне ли век под дождем, даже с небес любви,У порога погоды ждать?

«О Меркурий, мог Амфион кифарой…»

Перевод Я. Голосовкера

К лире

О Меркурий, мог Амфион[781] кифаройКамни громоздить — ученик твой верный:Так звени же в лад, черепаха! Пой мне,Щит семиструнный!

Говорливой ты не бывала прежде.Ныне голос твой — на пиру и в храме.Так звени же в лад! Да преклонит ЛидаСлух прихотливый.

Я б сравнил ее с кобылицей в поле:Любо ей играть — не дается в руки,Брачных уз бежит, отбивая крутоНатиск влюбленных.

Лира, за тобой, чаровницей, тигрыИ леса толпой. Ты звенишь, и рекиЗамедляют бег, и, завороженныйВратарь Аида,

Цербер путь тебе уступает: змеиЗлобно по плечам у него клубятся,Смрадом дышит пасть, и слюна сочитсяИз треязычной.

И невольный вздох Иксион[782] и Титий,Просветлев лицом, издают, и урнаДанаид суха, пока ты жестокихПесней пленяешь.

Спой же Лиде быль о преступных девах,Расскажи, за что их карают казнью,Осудив черпать для бездонной бочкиВоду бессрочно.

Спой об их судьбе и во мраке Орка.Прокляты они! И на что дерзнули!..Прокляты! Мужей-новобрачных ночьюСонных зарезать!

Но одна из дев, клятвопреступленьемОсквернив уста, освятила брак свойИ за то почет обрела навекиЛожью высокой.

«Встань, — сказала, — встань, пробудись, супруг мой,Пробудись, иль сон непробудным станет.Тестя обмани и сестер бесчестных,Встань, мой желанный!

Словно стая львиц меж телят, лютуя,Юношей они в одиночку губят.Я душой нежна: не убью, не брошуДруга в темницу.

Пусть отец меня отягчит цепямиЛишь за то, что я пожалела мужа,Или пусть сошлет на край света моремК дальним нумидам[783].

О, беги, молю, без оглядки, милый,Пока ночь тебе и любовь защитой!Добрый путь! А мне, горемычной, вырежьНадпись над гробом».

«О, как грустно, Необула…»

Перевод Я. Голосовкера