Повесть о граффах - Даша Клубук

Ирвелин от всей души поблагодарила Тетушку Люсию, на что та только устало отмахнулась. Когда девушка покидала кофейню, то мимолетом заметила Клима, который в этот самый момент опрокинул вешалку с пальто прямо на двух студентов.

Долгое время ее мучил вопрос: раз Тетушке Люсии так неугодна работа Клима (за что ее можно понять), то почему она его не уволит? Ответ Ирвелин получила от Августа, по дороге на Зыбучие земли:

– Клим круглый сирота. Родни у него нет, да и друзей, как я понимаю, тоже. Несколько лет он был бездомным и скитался по подворотням. Как этот парень оказался под крылом у Тетушки Люсии, я не знаю. Знаю только, что живет он сейчас на чердаке, прямо над квартирой Тетушки. Теперь понимаешь, Ирвелин, почему я называю Тетушку Люсию женщиной с золотым сердцем?

Теперь Ирвелин понимала. Клим казался человеком совершенно непригодным для общения с людьми и тем более для их обслуживания. Своим стабильно отрешенным видом он показывал искреннее безразличие ко всему вокруг. Некоторых гостей кофейни он откровенно отпугивал. Тетушка Люсия могла легко уволить парня и отправить его скрести улицы, и все восприняли бы ее поступок с пониманием, однако уже два года она терпела его. Объяснение, возможно, было. Под внешней железной оболочкой Тетушки скрывалась совсем не железная душа.

* * *

На следующее утро Ирвелин отправилась гулять по Граффеории. После безумных настроений юга ей захотелось насладиться деловой размеренностью столицы. По плану завтра, в субботу, она вместе с Филиппом и Мирой отправится в Олоправдэль, к Августу, а сегодня день был всецело в ее распоряжении.

Близился ноябрь. Нос трепетал от морозного воздуха, а изо рта вылетали белесые клубы пара. Сезону дождей в Граффеории пришел конец, приближалось время снежинок и варежек. Столица замерла в ожидании первого снега: лужи высохли, деревья оголились; урожай, готовый насыщать граффов в студеную пору, собран и надежно заперт в амбарах. В королевских садах, куда первым делом отправилась Ирвелин, зеленые изгороди были покрыты инеем – еще бледным, но уже отчетливо проглядывающимся.

Девушка прогуливалась по изворотливым тропинкам и любовалась стройностью пихт. Смотрела она на аккуратные пучки из голубо-зеленых иголок, а думала о Дельфижинии Мауриж. Наверняка Август уже успел связаться с Паамом Юнгом. И что же тот, интересно, ему ответил? Пошел ли обратно в лес Пяти Сосен? Ирвелин, будь она на месте господина Юнга, не пошла бы. Отрицать это было бы глупо.

А вдруг прямо сейчас, в этот самый момент, госпожа Мауриж восседает в своем кресле перед камином и проводит утро за чтением ее, Ирвелин, мыслей? Девушка даже остановилась, передернувшись. Возможно ли ощутить, когда телепат сидит у тебя в голове? Стоит задать этот вопрос Филиппу.

Внезапно Ирвелин ощутила жар где-то в районе желудка. Она ускорила шаг и постаралась выкинуть из головы бесплотный образ иллюзиониста, прилипший к сознанию, как наэлектризованное конфетти. Усиливая потоки холодного воздуха, она обошла белую ротонду, потом пруд и повернула к воротам. Ноги перешли на бег. Ирвелин так ускорилась, что у ворот чуть не сбила высокого граффа с пышными курчавыми волосами.

– Ой. Я случайно… – вскользь кинула она, даже не взглянув в лицо граффу, и заторопилась в сторону площади.

Вскоре она вернула быстрый шаг, подняла глаза и увидела перед собой вычурные вывески в форме колбас. Улица Сытых голубей. Вокруг бродили граффы и скептически причмокивали, выбирая подходящее местечко для обеда. Возвращаться домой Ирвелин сейчас хотелось меньше всего – чего доброго, еще столкнется в парадной с… От ближайшего ресторана до нее долетел пряный аромат жареной рыбы, и, решив отвлечься и заодно перекусить, Ирвелин шагнула к отбитому порогу.

На Робеспьеровскую, 15/2 Ирвелин вернулась к вечеру. Часы пробили девять, когда она заметила на своем коврике наспех сложенную записку. Оглянувшись, словно надеясь обнаружить рядом с собой отправителя записки, Ирвелин нагнулась и подняла листок. Все почтовые письма она забирала в ящике на первом этаже. Кому понадобилось кидать письмо через дверную щель?

Ответ она получила, пробежав глазами по ровному почерку:

«Мы с Мирой уехали в Олоправдэль. Позвонил Август, сказал срочно приезжать. Тебя мы не нашли ни дома, ни в „Вилья-Марципана“.

Ниже оставляю домашний номер Августа в Олоправдэле. Звони.

Филипп К.»

К своему стыду, первое, о чем Ирвелин подумала после прочтения записки – какой же у Филиппа аккуратный почерк. Ненавязчивый наклон вправо, буквы ровные и словно по шеренге выстроенные. Почерк учителя или лингвиста, либо, на худой конец, добросовестного чиновника.

Через минуту размышлений о почерке иллюзиониста, очевидно неуместных, Ирвелин с разочарованием выдохнула. Они уехали. В Олоправдэле произошло что-то важное настолько, что граффы выехали из столицы впопыхах, не дожидаясь возвращения Ирвелин.

Недолго думая, она сбросила в прихожей ботинки и кинулась к телефонной трубке. Набрав указанный в записке номер, она стала с нетерпением ждать голос Августа. Только вот длинные гудки никак не желали заканчиваться, и, исчерпав пять попыток, Ирвелин оставила телефон.

«Подожду до завтра», – решила Ирвелин и с беспокойным сердцем отправилась в спальню.

Но и завтра трубку в Олоправдэле никто не снял. И послезавтра. И даже через неделю. Целую неделю Ирвелин томилась в неведении. Филипп и Мира не вернулись даже в понедельник, и до самых выходных двери их квартир оставались запертыми.

В первый день ноября в Граффеории пошел снег. Первым белоснежным хлопьям было предначертано тут же раствориться на влажных камнях и скользкой черепице крыш. Перед восходом Ирвелин шла по Робеспьеровской и наблюдала за исчезновением сотни снежинок. На улице Доблести она повернула налево, миновала квартал и оказалась у створчатых окон «Вилья-Марципана». Кофейня была закрыта, но Ирвелин шла не туда, а в дверь, которая расположилась с ней по соседству. На этой двери не висел колокольчик и не шаталась на ветру табличка. Ирвелин нажала на звонок, спрятанный в глубине откоса.

– Вы вовремя, госпожа Баулин, – произнесла Тетушка Люсия, открывая дверь. – Проходите.

Ирвелин хотела было поздороваться, но Тетушка Люсия уже отвернулась и стала подниматься по узкой лестнице, схваченной с обеих сторон глухой стеной. Прикрыв за собой дверь, Ирвелин последовала за ней.

Квартира Тетушки Люсии оказалась такой же старой и обветшалой, как и залы «Вилья-Марципана». Однако так же, как и в кофейне, сей нюанс не мешал Ирвелин почувствовать себя в уюте. Здесь повсюду висели полотна с клекотской живописью, а мягкие ковры прикрывали трещины в полу. В углах толпились горшки с домашними растениями; у окна с видом на улицу Левитантов ветви огромной монстеры почти что дотянулись до