Повесть о граффах - Даша Клубук

– Ваши отношения с Августом меня не касаются, – перебила она.

– Хм. Уместное замечание. Однако вы, вероятно, удивитесь, узнав, что Мира была отнюдь не первой, с кем я разговаривал во дворце в тот вечер. – Ирвелин не шевельнулась, а Нильс с усмешкой продолжил: – Первым, кто ко мне подошел в тот вечер, был Ческоль. Он заметил меня, когда я обслуживал тех снобов у оранжереи. Недалеко от мраморной лестницы.

Как же Ирвелин захотелось уличить Нильса во лжи! И каково было ее разочарование, когда перед ее глазами мелькнули воспоминания, которые давали словам Нильса шанс оказаться правдой. Когда они, четверо граффов, только-только поднялись в галерею дворца, Ирвелин потеряла Августа из виду. Левитант куда-то отошел, не предупредив их.

– О чем именно мы с ним говорили, пока не столь важно, – продолжал Нильс. – Важен лишь факт разговора, о котором Ческоль не счел нужным поведать своим друзьям. Уверен, когда Мира признавалась о встрече со мной, Ческоль прикинулся дурачком.

Ложная учтивость Нильса вмиг сменилась высокомерием, таким отталкивающим, что Ирвелин вновь попятилась. Для чего Августу понадобилось беседовать с Нильсом – было его личным делом. Однако… почему она чувствует обиду?

Заметив на лице Ирвелин замешательство, Нильс победоносно кивнул.

– Итак, пушистую репутацию Ческоля я немного очернил. День однозначно прожит не зря.

– В тот вечер вы украли Белый аурум!

Слова слетели с губ Ирвелин прежде, чем она успела их обдумать. Ей вдруг нестерпимо захотелось скинуть с Нильса это отвратное самодовольство.

– Вы, Ирвелин, считаете это преступлением? – только и ответил он, склонив голову набок. Он будто и не удивился столь серьезному обвинению.

– Да, считаю, – заявила Ирвелин.

– Неужели? Вы и своего отца считаете преступником?

– Мой отец хотел заполучить Белый аурум из мирных побуждений.

– Ну да, ну да.

От возмущения в жилах Ирвелин закипела кровь. Она твердым шагом прошла в середину гостиной – в свою гостиную, в свой дом, куда этот взломщик посмел пройти без ее ведома, – и ровным голосом произнесла:

– Вы украли Белый аурум и оставили его в квартире Миры. Для чего вам понадобилось подставлять Миру – не имею понятия, но вы ее, без сомнения, подставили. Однако план ваш оказался с прорехой. По счастливой случайности желтые плащи первыми приехали на Робеспьеровскую, и причиной тому была отнюдь не Мира. Вы не учли, что в Граффеорию вернулась дочь того самого Емельяна Баулин, и она тоже, как и Мира, живет в доме номер 15/2; она тоже была на приеме в Мартовском дворце, и именно к ней пришли желтые плащи в тот день с обыском. Ничего у нее не обнаружив, они ушли. Впоследствии Мира сама обратилась в королевскую полицию и сообщила о найденном у себя Белом ауруме. Но несмотря на это, все подозрения все равно остались на мне – ведь именно меня в то утро встретил детектив, когда мы обнаружили у Миры в квартире Белый аурум. Выходит, подставили вы меня, а не Миру; уверена, в участке о Мире вспоминают редко. Да и зачем о ней вспоминать, когда среди подозреваемых числится фамилия Баулин? Какие здесь могут быть сомнения, когда родной отец подозреваемой десятилетие назад уже грабил дворец? – Выдохнув, Ирвелин гордо посмотрела на Нильса. – Сама того не ведая, я нарушила ваши планы. И чрезвычайно этому рада.

До сих пор Нильс размеренно шагал вдоль окон, но после откровенной речи Ирвелин он, с беспокойством посмотрев в сторону старого пианино, остановился.

– Некоторые из наших планов вы действительно нарушили, Ирвелин. Но не стоит тешить себя надеждами. Бразды правления в этой игре все еще у нас.

– Ах да, «Девять пилигримов». Ведь от их лица вы говорите сейчас, не так ли?

Почесав затылок, Нильс рассмеялся, однако смех его был скорее лихорадочным.

– Знаете, Ирвелин, вы истинная дочь своего отца.

Эта фраза польстила бы Ирвелин, если бы не насмешливый тон, которым графф произнес ее.

– Что вы имеете в виду? – спросила она холодно.

– Пять минут назад вы обвинили меня в краже Белого аурума. Отрицать я этого не буду, как и подтверждать – знаете ли, не в моих правилах оправдываться. Представим, что мне таки это удалось. А потом вспомним, что с момента основания Граффеории кража Белого аурума считалась невозможной. Год за годом белый камень являлся неприкасаемым. И только несколько лет назад кое-кто из граффов смог обойти оборону камня. О, да они осквернили саму суть дара отражателей! Могу себе представить, как взбешен был наш король. Зачинщиков поймали и наказали самым жестоким для граффа образом – навсегда выгнали из королевства. Только наши благочестивые чиновники допустили просчет. От граффов-воров Граффеорию они избавили, а вот от тайны, с помощью которой эти граффы смогли присвоить великий камень, – нет. А неукротимые тайны, Ирвелин, имеют свойство всплывать наружу. – Он снова посмотрел на пианино, на абажур рядом с ним и размеренно продолжил: – И вот, через тринадцать лет все повторяется. Случайность? Или новые грабители воспользовались все той же тайной? Если так, то кто же посмел этой тайной с ними поделиться?

В дверь постучали. Ирвелин резко обернулась, и стук повторился. Посмотрев на Нильса, она поняла, что тот был растерян не меньше.

Кто мог прийти к ней в такой поздний час?

Постучали в третий раз. Ватными от напряжения ногами Ирвелин подошла к двери и приникла к ней:

– Кто там?

Послышался кашель, а следом – неясная речь:

– Эрм Сколоводаль, кхм, ваш сосед. У вас все в… в порядке?

Услышав знакомое имя, Ирвелин немедля открыла дверь. За ней стоял в тапках и часто моргал угрюмый старик, тот самый господин Сколоводаль, ее второй сосед по площадке. Господин Сколоводаль был одет в кротового цвета жилетку, бесчисленные карманы на которой топорщились во все стороны. Редкие седые волосы соседа были усиленно зачесаны назад, а дужки массивных очков восседали на скрюченных, почти как у эльфа, ушах. Настал случай, и спустя два с половиной месяца жизни в этом доме Ирвелин увидела его.

– Извините меня за… кхм… за поздний визит. Мне показалось… – Старик замолчал и прищуренно посмотрел за спину Ирвелин. – Усы тараканьи, господин Кроунроул-старший! Не признал вас.

Ирвелин услышала, как сзади подошел Нильс. Когда справа показалось серое плечо, и так близко, внутри у нее все сжалось.

– Приветствую вас, господин Сколоводаль, – сказал Нильс. Он был недоволен тем, что их отвлекли. Это выдавала непривычная для него быстрая речь. – Вижу, вы в добром здравии.

– Не в таком добром, как раньше, господин Кроунроул. Радикулит, понимаете, совсем меня извел. – Он попытался улыбнуться и сразу же закряхтел. – Давно не