Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

У Джека язык прилип к нёбу, он ни слова не мог выговорить. А Эмма все валялась на мате с Ченко.

— Знаешь, а вот миссис Машаду насилует Джека, — сказала Эмма украинцу. — Она стерла его крошечный пенис в кровь.

Ченко от неожиданности аж сел и круглыми глазами уставился на Джека и португалку. Эмма тем временем встала и двинулась ей навстречу.

Как Ченко потом рассказывал Павлу с Борисом, схватка была выиграна до начала. Эмма с ходу ткнула пальцем миссис Машаду в глаз — да не в один, а сразу в оба; та вскрикнула от боли и закрыла лицо руками. Эмма схватила ее за мизинец и резко выгнула его. Миссис Машаду, естественно, завопила как резаная — палец торчал вверх под прямым углом.

Не дав португалке опомниться, Эмма сделала сначала захват загривка, затем дернула ее голову вниз и сделала захват головы — разумеется, запрещенный правилами, без захвата руки, — а затем навалилась женщине на шею всем своим весом. Рука Эммы пребывала, где ей положено, — на горле у миссис Машаду; у той перехватило дыхание.

Только тут Джек заметил, что в зале появился Крунг. Поначалу борющиеся привлекли внимание экс-мистера Бангкок только потому, что скатились с мата, но Эмма и не думала ослаблять захват, так что миссис Машаду начала изо всех сил бить по полу ногами. Тогда Крунг спросил у Ченко:

— А кто эта новая девица?

— Схватывает на лету, ты не находишь? — ответил Ченко. Еще бы не на лету — за десять секунд Эмма успешно провела три запрещенных правилами приема. Она знала, что намерена сделать, поэтому и интересовалась, что можно, а что нельзя.

— И ты как, намерен дать ей довести дело до конца? — осведомился таец.

— Нет, конечно, но я, пожалуй, подожду еще минутку-другую, — сказал украинец. Миссис Машаду почти перестала бить ногами, только ее левая еще слабо дергалась. Ясно, сил на хороший удар в пах у нее нет.

— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Ченко Джеку, встал на колени рядом с борющимися и взял Эмму в тройной нельсон.

Позднее в тот же день он говорил с восхищением Павлу и Борису, знакомя их с Эммой:

— Ребята, вы не поверите, как жестко мне пришлось ее зажать, чтобы она расцепила свой захват!

Миссис Машаду не произнесла ни слова. Она и не могла — собраться с силами, встать и покинуть зал ей удалось, но после того, как тебя столько душили, заговорить не так просто. Поэтому Эмма провела беседу в жанре монолога. Португалка, конечно, не поняла, что значит фраза "тебя бы и по почте не заказали", зато "отныне я — единственный спарринг для Джека" было понятнее некуда. Неизвестно точно, какое Эмма в итоге произвела впечатление на миссис Машаду, зато Ченко и Крунг просто ошалело кивали, глядя на происходящее, — видимо, не только оценили Эмму по достоинству, но и несколько испугались за Джека.

Экс-мистер Бангкок попытался заинтересовать Эмму кикбоксингом, но она сказала, что ей больше нравится борьба.

— Я не прочь залепить кому-нибудь ногой, но предпочитаю, чтобы этот кто-то уже валялся на земле, — так она сказала тайцу, и тот в итоге вздохнул с облечением (пусть ею занимаются эти славяне, чур меня).

Когда появились Павел и Борис, Эмма немного поборолась и с ними. К тому моменту Джеку потребовался перерыв — он содрал себе о мат щеку и потянул плечо (это Ченко показал Эмме, как пожарные выносят из огня людей, оказалось, у нее рефлекс вставать в нужную для этого позу). Плюс у него впервые распухло из-за притока лимфы ухо.

Эмма, посмотрев, какие уши у белорусов и Ченко, потребовала, чтобы они "починили" ухо Джеку. Мальчик очень удивился, он не знал, что такое возможно, а все трое борцов сказали, что это неспортивно. Однако они знали, как "чинят уши", и сразу принялись за Джека.

— Прости, конфетка моя, будет больно, но если мы позволим твоим ушам превратиться в то, что на месте ушей у этих трех титанов, это будет настоящее преступление. Тебе нужно оставаться красавцем, все твое будущее от этого зависит — и поэтому тебе нужны уши, а не коровьи лепешки.

Джек сразу понял, что Ченко, Павел и Борис оскорбились. Их "коровьи лепешки" служили знаками отличия, орденами и медалями за спортивные успехи! Но Эмма Оустлер давно решила, что лично отвечает за будущее Джека Бернса, и никто не смел ей перечить.

"Коровья лепешка" вместо уха возникает из-за лимфы и крови; когда противник во время схватки трет твои уши о мат или сдавливает их захватами, уши опухают; потом жидкость затвердевает, и образуется вздутие. Фокус заключается в том, чтобы не дать жидкости подсохнуть — для начала нужно проткнуть распухшее место шприцем и отсосать жидкость, а затем взять бинт, окунуть его в мокрый гипс и перебинтовать ухо, приладив бинт с гипсом по форме. Гипс быстро застывает, и лимфа больше не может поступать в ухо — некуда. Так ухо сохраняет исходный вид.

— Тебе будет неудобно, — сказал Джеку Ченко.

— Но по сравнению со стертым в кровь пенисом это сущая ерунда, конфетка моя, — сказала Эмма, и даже "минские" согласились. В таком виде Джек и пошел домой — с гипсом на ухе и "ожогом" на щеке.

— Алиса, ты только посмотри на своего красавца Джеки, — привлекла за обедом (как всегда, заказ на дом) внимание Алисы миссис Оустлер. — Страшно подумать, что с ним сделают эти головорезы с Батхерст-стрит в следующий раз.

— По сравнению со стертым в кровь пенисом это сущая ерунда, — сказал Джек.

— Я уже не говорю о том, каким словам они его там выучили!

— Джек, придержи язык, будь так добр, — сказала Алиса.

На следующий вечер с загипсованным ухом домой вернулась уже Эмма; и она и Джек жутко гордились своими боевыми ранами. Джек провел ей захват головы левой рукой, прижавшись к ней головой, и сильно придавил ей ухо виском; в ответ Эмма разорвала его захват и уложила на пол обратным полунельсоном.

— Джек, нельзя проводить такие захваты против человека, который весит намного больше тебя, — внушал мальчику Ченко.

Верно, конечно, но Джек был рад, что с ним борется такой сильный, жесткий и упрямый соперник, как Эмма. Ей борьба тоже пошла на пользу — за неделю она скинула четыре кило. Джек знал, что она восхищается Павлом и Борисом — если не их "коровьими лепешками", то, во всяком случае, их диетой. "Минские" были чрезвычайно дисциплинированны — не только в плане регулярных тренировок, но и в плане правильного питания.

— Мам, а ты могла сильно сэкономить, если бы отправила меня на Батхерст с Джеком, а не на эту сраную жироферму, — сказала Эмма.

— Девушка, вас я тоже попрошу попридержать язык, — был ответ.

— Пенис, пенис, пенис, пенис... — распевал Джек.

— Лучше и не скажешь, браво, — хмыкнула миссис Оустлер.

— Джек, иди к себе в комнату, — приказала Алиса.

Джеку было откровенно плевать. Он хотел сказать обеим матерям: ты отправляешь Эмму в какое-то вонючее общежитие, а ты — меня в какой-то сраный Мэн, и после этого вы смеете требовать, чтобы мы что-то там такое попридержали? А не пойти б вам обеим, а? Вместо этого Джек громко напевал "пенис-пенис-пенис" от столовой до самой спальни.

— Джек, я тебя поздравляю! Ты ведешь себя как самый настоящий взрослый! — крикнула ему мама.

— Алиса, не сердись, ему просто обидно, что он уезжает в школу черт-те куда, — услышал Джек слова Лесли Оустлер.

— Мама, я сейчас описаюсь от счастья, до тебя наконец дошло! — расхохоталась Эмма.

— Эмма, иди к себе в комнату, — приказала ей Лесли.

— Да ради бога! Желаю приятно провести время за превращением грязных тарелок в чистые! — сказала Эмма (которая обычно и мыла посуду) и, громко топоча, убежала наверх.

Эмма и Джек стали больше чем просто спарринг-партнерами — они наконец превратились в друзей, в частности потому, что мамы пытались их разлучить. Каждой ссадиной, синяком, вывихнутым пальцем и так далее Джек и Эмма убеждали мам все больше, что контакты между ними исключают секс. Джеку теперь позволялось вставать среди ночи и отправляться к Эмме в кровать — и наоборот. Мамы ни слова больше не говорили против.

Да и зачем, лето все равно уже почти кончилось. Какое дело Лесли и Алисе, что Джек и Эмма мочалят друг друга в спортзале на Батхерст-стрит (Джеку, правда, так и не удалось хорошенько "измочалить" Эмму, но кое-какие приемы у него проходили).

— Что до Эммы, так это просто гормоны, — говорила миссис Оустлер.

Что до Алисы, та до сих пор считала, что Джек учится защищать себя от мальчиков.

За две недели Эмма скинула шесть кило, и было ясно, что сбросит еще. Дело заключалось не только в тренировках — она стала по-другому есть. Она обожала и Ченко ("за исключением ушей"), и Павла, и Бориса.

Как-то раз, лежа с Эммой в постели, Джек заставил себя спросить ее (ох, как ему было непросто!), с кем она будет бороться, когда он уедет в Мэн.

— Ну, найду себе кого-нибудь, буду из него последнее дерьмо выколачивать.