Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

В КДА из семи ординарных профессоров докторскими степенями подтвердили свои ординатуры пятеро: архимандрит Сильвестр (Малеванский), Д. В. Поспехов, И. И. Малышевский, В. Ф. Певницкий, К. И. Скворцов. Ординарные профессоры И. М. Бобровницкий и Д. И. Подгурский оставили службу в год преобразования академии по новому Уставу. Ординарному профессору Н. И. Щеголеву получить докторскую степень не удалось. Совет КДА, не признав сочинение Н. И. Щеголева отвечающим требованиям докторской степени, принял окончательное решение об увольнении Н. И. Щеголева только после ревизии КДА в июне 1874 г. архиепископом Макарием (Булгаковым) и согласно его указанию на неисполнение Устава 1869 г.[688] Ректору архимандриту Филарету (Филаретову) тоже не удалось защитить докторскую диссертацию[689]. Но, как и другим ректорам, архимандриту (а с 1874 г. епископу Уманскому) Филарету это не стали ставить в вину: он оставался на служении ректора вплоть до 1877 г., когда был поставлен на самостоятельную Рижскую кафедру[690].

В КазДА из пяти ординарных профессоров защитили докторские диссертации трое: П. В. Знаменский, И. Я. Порфирьев, М. Я. Красин. Ординарный профессор И. П. Гвоздев скончался в 1873 г., Н. П. Соколов оставил в том же году службу, выслужив положенные для пенсии тридцать лет[691]. Ректор архимандрит Никанор (Бровкович) имел докторскую степень.

«Степенное» условие было поставлено и перед выпускниками академий, предназначенными Советами академий на вакантные кафедры, но не получившими магистерской степени. Советы академий, имея в виду замещение вакантных кафедр при введении Устава 1869 г., обратили основное внимание на два последних предреформенных выпуска (см. 2.2)[692]. В каждой из академий были избраны на должности доцентов выпускники 1867–1870 гг., еще не получившие магистерских степеней, но представившие сочинения для получения оных. Академии привыкли при действии Устава 1814 г. оставлять на должности бакалавров лиц, рекомендованных Конференциями к магистерской степени, но не утвержденных в ней. Поэтому Советы СПбДА и КДА чувствовали себя вполне уверенно, избрав своих выпускников, еще не утвержденных в магистерских степенях, на должности доцентов. Однако в августе 1870 г. Святейший Синод, обратив внимание на то, что параграфы Устава не исполняются, запретил допускать таких выпускников к преподаванию до утверждения их в степени магистра богословия, без особого разрешения высшего начальства[693]. После этого Советы, желая пополнить корпорацию лицом, еще не получившим степень магистра, каждый раз стали представлять ходатайства через правящих архиереев в Синод. Разрешения давались, но только в случае, если магистерские сочинения кандидатов на кафедры уже были представлены в Синод. До утверждения в магистерской степени эти кандидаты получали статус «исполняющих должность доцента» (и. д. доцента)[694]. В случае если диссертация еще не была доработана, Синод такого разрешения не давал. Но Устав 1869 г. позволял решить и эту проблему: неудавшиеся и. д. доцента были переведены на приват-доцентское положение, допускающее наличие лишь кандидатской степени[695]. Казалось бы, выход был найден, особенно когда было разрешено выплачивать «штатным» приват-доцентам оклады из штатных сумм их кафедр. Однако скудость содержания приват-доцен тов, с одной стороны, неустойчивость статуса, с другой – подразумевали получение магистерской степени в короткий срок.

Таким образом, в академических корпорациях начиная с 1869 г. появились новые разряды преподавателей: пишущих докторские диссертации и пишущих магистерские диссертации. Модифицированная система научно-богословской аттестации задавала «поле напряжения» между степенью, которой обладал тот или иной представитель этих разрядов, и преподавательской должностью, которую он занимал условно или которую хотел занять. Несмотря на некоторые проблемы и жесткость, система научно-богословской аттестации вскоре стала оказывать свое стимулирующее значение. Показателем жизнеспособности этого варианта научно-богословской аттестации явилось то, что докторские диссертации стали представляться не только ординарными профессорами, находящимися под угрозой увольнения, но и доцентами и экстраординарными профессорами. Так, в СПбДА из девяти докторских диссертаций, защищенных за время действия Устава 1869 г., только три были представлены ординарными профессорами, пять – экстраординарными профессорами (И. Ф. Нильским, М. О. Кояловичем, И. Е. Троицким, А. Л. Катанским, Ф. Г. Елеонским) и одна – доцентом – Н. А. Скабалановичем). Поддержали этот почин, хотя и не так активно, корпорации других академий. В МДА за этот период защитили докторские диссертации три экстраординарных профессора (Н. И. Субботин, А. П. Лебедев, Е. Е. Голубинский), в КДА – пять (Н. И. Петров, А. А. Олесницкий, С. М. Сольский, А. Д. Воронов, П. И. Линицкий), в КазДА – три экстраординарных профессора (И. С. Бердников, Н. И. Ивановский, Я. А. Богородский) и два доцента (Н. Я. Беляев, Ф. А. Курганов). Эти показатели свидетельствовали уже не об экстремальном, а о нормальном режиме научно-богословской аттестации.

Докторская степень, получаемая по новым правилам, ее связь с должностью ординарного профессора были очень важным показателем изменения и в системе научной аттестации, и в отношении к богословской науке. Главным критерием для получения старшей преподавательской должности становилось теперь не наличие священного сана, не выслуга лет, а научная активность. Это не умаляло значения священства для духовной школы, а повышало статус богословской науки в Церкви.

Святейший Синод тщательно следил, чтобы система научно-богословской аттестации не ослабила своего побудительного действия для ее высшей ступени. Поэтому, сочтя разумным и корректным отмену публичных защит докторских диссертаций в 1884 г.[696], Синод неизменно настаивал на обязательности представления на соискание докторской степени конкретных научных исследований, по крайней мере, от призванных к этому ученых-богословов. В тех случаях, когда Советы духовных академий принимали решение о присуждении докторской степени «по совокупности трудов» члену корпорации, Синод высказывал критическое замечание, хотя и утверждал это решение, не желая ставить в неловкое положение и Совет, и награждаемое лицо[697]. Такая уступка, по мнению церковной власти, могла ослабить научную результативность членов корпорации. В Уставе 1910–1911 гг. было даже специально указано, что без представления диссертации в степень доктора могут возводиться лица, известные своими учеными трудами, но не члены корпорации[698].

В определенном смысле было эффективным и соединение магистерской степени с должностью доцента. Неустойчивое положение приват-доцента (даже на штатной кафедре) в 1884 г. сменилось статусом исполняющего должность доцента (и. д. доцента). Срок пребывания в этом статусе ограничивался двумя годами, хотя на практике это часто не соблюдалось. Так, например, преподаватель психологии МДА П. П. Соколов – первый магистрант выпуска 1888 г., профессорский стипендиат – пребывал в звании и. д. доцента 17 лет, вплоть до 1906 г., когда защитил наконец магистерскую диссертацию и был утвержден в звании доцента. Причем в этом случае ситуацию трудно объяснить обычными проблемами академий: П. П. Соколов не менял специализацию, пребывал все годы на одной кафедре, предмет был ему интересен, занимался он им творчески: писал статьи, переводил труды по психологии иностранных авторов, в 1898/99 уч. г. даже организовал студенческий кружок по психологии[699]. Преподаватель той же академии Е. А. Воронцов (с 1909 г. священник) пребывал в статусе и. д. доцента десять лет (1900–1910), его коллеги по академии Ф. М. Россейкин – девять лет (1906–1915), П. В. Тихомиров – восемь лет (1895–1903).

Советы академий, хотя и понимали справедливость требований Устава и ненормальность длительного пребывания в статусе и. д. доцента, ходатайствовали перед Синодом о продлении срока представления магистерской диссертации. Такие ходатайства были весьма часты. Так, например, Совет МДА ходатайствовал в 1908 г. о продлении срока представления магистерской диссертации и. д. доцента Н. Л. Туницкому, в 1910 г. – С. П. Знаменскому и П. А. Флоренскому, в 1913 г. – А. М. Туберовскому[700].

Следует отметить, что получение докторских и магистерских степеней в академиях шло не так активно, как предполагалось в Уставах духовных академий. Показателем этого служило то, что должности экстраординарных профессоров, положенные по штату, были практически всегда заняты, ординарных же профессоров было чаще всего меньше, чем положено по штату. Ситуация с доцентами была несколько лучше, но это улучшение произошло уже при Уставах 1884 и 1910–1911 гг. Так, на исходе действия Устава 1869 г., в 1883 г. во всех четырех духовных академиях было 28 ординарных профессоров (при 36 положенных по штату), 35 экстраординарных (при 36 по штату), 22 доцента (при 32 по штату) и 31 нештатный преподаватель (26 приват-доцента, из них 14 на штатных кафедрах, остальные сверхштатные)[701]. Через 15 лет, в 1898 г., во всех четырех духовных академиях было 32 ординарных профессора (при 36 положенных по штату), 37 экстраординарных (при 36 по штату), 17 доцентов (при 36 по штату) и 17 и. д. доцента[702].