В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь - Николай Александрович Лейкин

– Нет, я к тому, что вот он говорит, что это большая достопримечательность. А вдруг в Петербуге кто-нибудь из бывалых в Константинополе спросит нас: «Были вы на башне Галаты?»

– А ты отвечай, что были. Были, мол, и видели все окрестности города. Вид, мол, великолепный и весь город как на ладони. А то еще лазить наверх! Скажи ему, чтоб он лучше свез нас в ресторан. Если я кушанья никакого есть буду не в состоянии, то хоть кофею с булками напьюсь.

– Послушайте, Нюренберг, – обратился Николай Иванович к проводнику. – С нас довольно и того, что мы посмотрели эту башню снаружи. Свезите-ка нас лучше в какой-нибудь хороший ресторан. Мы хотим закусить до обеда.

– С удовольствием, эфендим… – оживился проводник. – В какого ресторан вы желаете: в турецкого или в французского?

– Глафира Семеновна, да пойдем в турецкий ресторан? – обратился к жене Николай Иванович. – Надо ведь нам и турецкий ресторан посмотреть. Европейские-то рестораны мы уж видали да и перевидали. А вон Нюренберг столько хорошего про турок рассказывает.

– Поехала бы, но, право, боюсь насчет конины. Ведь турки хоть и добрый, и честный народ, а конина-то у них, как у магометан, первое блюдо.

– Нюренберг, вот жене и хотелось бы побывать в турецком ресторане, но она боится, как бы ее там не накормили кониной… Понимаете? Лошадиным мясом, – сказал Николай Иванович проводнику.

– Пхе… Что вы, мадам… – улыбнулся тот. – Я пятнадцать годов живу в Константинополь, а не слыхал, чтобы в турецкого ресторан с лошадиного мяса кормили. Разве по особого заказу кто потребует.

– Ну вот… Магометане даже у нас в Петербурге лошадиное мясо едят, и первый это для них деликатес. Опять же кумыс… Могут и его подмешать. А подадут что-нибудь на лошадином масле вместо коровьего? – заволновалась Глафира Семеновна.

– Нет-нет. Ничего этого здесь нет, и вы не бойтесь. Только бычьего мясо в турецкого ресторан дают. Бычьего, бараньего и куриного. Хм… Лошадиного! Здесь лошадь большого цена имеет.

– Да ведь старых и искалеченных-то лошадей бьют.

– Это мясо покупает бедного люди, носильщики, разносчики, нищего народ. А я вас свезу в самого лучшего турецкого ресторан, где турецкого офицеры и полковники обедают.

Нюренберг стал что-то говорить кучеру по-турецки. Тот обернул лошадей.

– Куда это вы? – спросил Николай Иванович.

– Надо через мост ехать в Стамбул. Там самого лучшего турецкого рестораны, а здесь в европейского часть нет, – отвечал проводник.

– Да ведь это ужасная даль будет. Тогда свезите нас в европейский ресторан, – сказала Глафира Семеновна.

– Нет-нет! – поспешно воскликнул муж. – Согласилась, так уж поедем в турецкий ресторан. Нюренберг! Вали в турецкий!

Лошади помчались обратно, сделали с четверть версты, свернули в другую улицу и стали подъезжать к Новому мосту.

– Только уж вы, пожалуйста, Афанасий Иванович, объясните там в ресторане и последите, чтобы нам чего-нибудь такого очень уж турецкого не подали.

– Будьте покойны, мадам, что вы будете кушать самого свежего, самого лучшего провизия… Турецкого кушанья очень хорошего кушанья, но они очень жирного кушанья и с много лук, чеснок, переца и паприка, но я скажу, чтобы этого приправа положили вам поменьше.

– Нет-нет, не надо. Попробуем уж настоящий турецкий вкус! – воскликнул Николай Иванович. – С чесноком я даже очень люблю.

– О, чеснок и паприка очень хорошего вещь! – причмокнул на козлах Нюренберг.

– Любишь? Впрочем, тебе-то еще бы не любить! Вам, Нюренберг, нельзя не любить чеснок, вы из чесночного племени. Цибуля и чеснок, – шутя заметил Николай Иванович. – А вот что я его люблю – это удивительно.

– Да, может быть, эфендим, и вашего прадедушка или дедушка…

– Что? Еврей? Врешь! Шалишь! Чистокровный славянин с берегов Волги Ярославской губернии, Любимовского уезда был мой дедушка. И ты этого не смей говорить. А вот люблю, чтобы в щах блюдах чесночок был припущен. Баранина с чесночком – прелесть, свежепросольный огурчик с чесночком – один восторг.

Николай Иванович говорил, смакуя, и даже облизывался.

– А я так только колбасу с чесноком люблю, – проговорила жена.

– Ну, вот видишь, видишь… Стало быть, и турецкие кушанья тебе будут по нутру.

– Ни за что на свете! Пусть турок изжарит мне кусок мяса вроде бифштекса – буду есть, а потом кофеем запью. А турецких блюд – ни-ни. Я еду в турецкий ресторан только посмотреть турецкую обстановку, чтобы знать, какие турецкие рестораны бывают.

Экипаж ехал по мосту, направляясь через Золотой Рог в Стамбул.

Гаремы

– Вот нашего знаменитого Ая-София во всей своего красота на горе стоит, – указал Нюренберг с моста супругам, когда экипаж чуть не шагом пробирался среди пестрой толпы, спешившей с Селамлика домой на турецкий берег Золотого Рога.

Гигантская мечеть, окруженная минаретами, высилась во всем своем величии над Стамбулом.

– Завтра ее можно будет осмотреть? – спросил Николай Иванович.

– Непременно. Завтра, эфендим, мы осмотрим все лучшего мечети, – отвечал Нюренберг. – Прежде на этого случая нужно было доставать билет и давать бакшиш направо, бакшиш налево каждого турецкого дьячку, а теперь ничего этого не надо. За осмотр каждого мечети такса… Вы приезжаете в мечеть, берете билет, которого стоит двадцать пиастров, и без всякого хлопот смотрите что вам угодно. Как в театре; покупаете билет для входа и можете гулять и смотреть что хотите. Каждого мечети стоит двадцать пиастров.

– Да ведь это теперь заведено и в Париже в соборе Нотр-Дам-де-Пари, – заметила Глафира Семеновна мужу. – Помнишь, мы также взяли билеты и осматривали всю ризничью и другие замечательности.

– И все-таки монахи, показывавшие нам достопримечательности, протягивали руку пригоршней, и мы давали им по франку, – отвечал тот.

Въехали на турецкий берег и потянулись по длинной улице, по которой также скользили одноконные вагоны железной дороги. Улица была с каменными домами полуевропейской постройки, с тротуарами, газовыми фонарями. Нижние этажи домов были заняты отворенными настежь лавками, с выглядывающими из них турками в фесках, в европейском платье и в турецких куртках и шароварах. Лавки были исключительно со съестными припасами или торгующие топливом. Виднелись дрова в вязанках, каменный и древесный уголь. Попадались пустыри со складами строительного материала – досок, бревен, кирпича, камня, бочек с цементом. Проехали мимо маленького, упраздненного, очевидно, кладбища с турецкими памятниками – тумбами, увенчанными чалмой, с несколькими старыми кипарисами, лезущими в небо и полуразвалившейся каменной оградой.

– Диван-Йолу… Самого лучшего турецкого улица в Стамбул, – отрекомендовал Нюренберг улицу. – Все равно что вашего петербургского Невский проспект, – прибавил он.

– Вот уж нисколько-то не похоже! – вырвалось у Глафиры Семеновны. – Скорей же эта улица смахивает на Большой