Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

Прилежащее ядро в мозге млекопитающих еще в 1950-е годы было названо центром удовольствия. И это, как мы знаем сейчас, совсем не преувеличение. Когда нервные клетки прилежащего ядра стимулируются дофаминовыми нейронами из вентральной покрышки, в сознании рождается субъективное переживание приятного.

Какие бы положительные эмоции мы ни испытывали, их основной объем рождается именно там и всегда это происходит с доминирующим участием дофамина, который и передает сигнал к прилежащему ядру.

В общих чертах это было известно довольно давно. Так, нейробиологи Джеймс Олдс и Питер Милнер в своих известных экспериментах 1954 года имплантировали крысам электроды для искусственной стимуляции прилежащего ядра. Благодаря этой операции, чтобы испытать высочайшее наслаждение, крысе не нужно было суетиться, удовлетворять потребности и убеждать свой мозг поделиться радостью. Требовалось всего-навсего нажать на рычажок, расположенный в клетке.

Тогда бедные, но крайне счастливые крысы посвящали все время своей недолгой жизни этой незамысловатой операции. Они жали и жали на рычажок, раз за разом, забывая обо всем на свете. И еда, и питье стали им безразличны, не говоря уже об общении, движении и размножении. Вскоре в этой сладкой неге они и умирали.

Лишь недавно, однако, стала известна ключевая подробность, касающаяся того, как именно происходит срабатывание дофаминовых нейронов и как, следовательно, положительные эмоции возникают в нашем мозге.

Дофаминовые нейроны в вентральной покрышке всегда хотят работать на полную. Они не просто щедры, а были бы поистине рады сыпать дофамином, как бенгальские огни искрами, но им просто не дают. К нервным клеткам вентральной покрышки подведены отростки тормозящих их нейронов. Они выделяют нейромедиатор ГАМК, и это ежесекундно сдерживает поставщиков счастья в человеческом мозге. Эти «злодеи» дозируют получаемую нами радость жизни. Они уменьшают ревущий водопад дофамина, который готов пролиться на центр наслаждения, до тоненькой струйки.

Тормозящие нейроны портят нам вечеринку, но это ко благу. Чрезмерное лимбическое счастье ослепляет и разрушает точно так же, как и чрезмерное страдание, как любое эмоциональное перевозбуждение вообще.

Оно обрекает существо на полное забвение всего вокруг, отупляет нас и выворачивает наш разум наизнанку, стирает силу воли в пыль и делает нас абсолютно уязвимыми. Потому эволюция и похоронила саму возможность существования живых существ в постоянной и несдерживаемой эйфории. Тормоза нужны для всего, ибо тормоза делают возможным равновесие, ясность и точность выбора при движении.

Когда баланс эмоциональных центров значительно смещается в ту или другую сторону, нервной системе становится совсем плохо. Если говорить о смещении в сторону эйфории, то оно чаще всего происходит при приеме опиоидных наркотиков, таких как героин, морфин или метадон.

Мы интуитивно считаем и считали большую часть истории, что, когда человек принимает наркотики-эйфоретики, эти химикаты приносят ему радость извне. В действительности, это весьма неточное описание. При приеме опиоидов не наблюдается прямого возбуждения центров наслаждения в мозге. Происходит торможение центров его торможения, и это было хорошо показано нейробиологами последнего десятилетия в экспериментах[44]. Опиоидные вещества напрочь снимают блоки с дофамина. Лишившись тормозов, дофаминовые нейроны берут в своей бурной деятельности такой разгон, что порой от перевозбуждения выгорают, как лампочки.

В конечном счете это приводит к тому, что человек, долго принимавший наркотики, частично разрушает собственные дофаминовые нейросети. Даже если он и найдет в себе силы отказаться от них, он уже утратил некоторую долю своей былой способности испытывать положительные переживания в нормальных условиях жизни. Многие лампочки перегорели. Следовательно, свет померк и его базовый уровень жизнеощущения был смещен в темную сторону эмоционального спектра. Как сегодня, так и в обозримом будущем подобные повреждения мозга необратимы.

Лимбическое счастье: счастье инстинкта

Счастье является базовым состоянием нервной системы, в котором она находится, когда пребывает в гармонии. Все, что для него требуется, – это устранить препятствия в нашем уме, мешающие счастью проявиться в каждом моменте, в котором мы находимся. Счастье представляет собой показатель порядка в голове и чистоты психики от шума внутренних конфликтов, создаваемых желанием и страданием.

При устранении препятствий, однако, важна осторожность. Границы не только стесняют нас, но они же нас и защищают. Границы размечают путь, обрисовывают траекторию, ограждают от бед и потому делают действие возможным.

Пример опиоидных наркотиков хорошо показывает, что случится, если вывести из строя тормоза, установленные на центрах положительных эмоций. Блаженство выйдет из берегов, покинет свои пределы и наводнит ум в чрезвычайно грубой форме и в избыточном объеме. Это тотчас же начнет разрушать наше тело и нашу психику, сомнет интеллект, разум, волю, нарушит тонкую работу эмоций и потребностей.

Наша задача потому не демонтировать тормоза, не уничтожить всякие рамки и границы, которые и составляют каркас нашей деятельности, а выровнять баланс. В человеческой нервной системе этот баланс нарушен, и мы уже давно на том этапе развития, где это причиняет нам огромный вред.

Основная стратегия, с помощью которой мы пытаемся повысить меру внутренней гармонии, есть путь инстинкта. Мы стараемся удовлетворить как можно больше потребностей лимбической системы, и когда нам это удается, мы получаем поощрение.

Лимбическая система ведет себя как голодный зверь со скверным характером. Она всегда голодна и, как правило, пребывает в довольно невротическом расположении духа. Это и не удивительно, ведь ее сотрясают внутренние противоречия всех масштабов, которые создают различные потребности и сценарии их реализации.

Когда случается что-то хорошее, и потребность удовлетворяется, действительное приближается к ожидаемому, и накал желания в нервной системе падает. Общая мера неудовлетворенности ума снижается. Снижается объем стресса и страдания, и, как следствие этого, счастье ненадолго и лишь частично освобождается из своего извечного пленения.

Но чего же наш голодный зверь хочет? Все просто: он хочет того же, чего хотел всегда – по крайней мере на протяжении последних ста с лишним миллионов лет.

Лимбическая система всех млекопитающих устроена практически одинаково. Более того, история некоторых ее ключевых зон (например, гипоталамуса) насчитывает уже полмиллиарда лет. Она роднит нас с рыбами, рептилиями и птицами. Нам, как и им, нужны еда, питье, личная территория, статус и власть. Нам нужны секс, свобода, безопасность, информация – весь этот древний набор для выживания.

Человек инстинкта ищет счастья на основании установки на обладание. Он добывает разнообразные стимулы и ресурсы и затем кормит ими своего лимбического зверя, чтобы получить немного удовольствия на выходе. Из всех возможных форм его кормления мы особенно часто выбираем пассивный, потребительский и низкоэнергетический подход. Это значит, что мы выстраиваем радость своей жизни вокруг стимуляции органов чувств.

Мы любим сытно и вкусно покушать и уделяем большое внимание вкусовым переживаниям