Ярость огня - Розария Мунда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сотрудничать с ним? После всего, что случилось?
Я надеялась на такой исход с самого начала. Теперь это казалось безумством и… ошибкой.
Он был тем, кто стоял между мной и Даком. Тем, кого я не смогла обойти, когда мой друг нуждался во мне. Из-за него я больше никогда не увижу Дака.
Хриплые извинения и куски обугленной кирасы в моих руках не изменят этого.
Так я думала, пока он не произнес следующие слова.
Он не просил меня прямо, словно слишком стыдился. Но я услышала: «Научи меня читать».
Несмотря на все, что случилось, несмотря на драконий огонь, семьи и друзей, столкнувшихся со смертью, Грифф Гаресон жалел, что не умеет читать.
В моей жизни столько всего происходило, что разбивало мне сердце, но такого удара я никак не ожидала.
«Они дали тебе дракона, – думала я, – но этого тебя лишили».
Не дождавшись моего ответа, Грифф продолжил:
– Я могу выбираться по ночам. Мы могли бы встречаться, где ты учила бы меня тайком. Никто бы не узнал, что меня нет.
В его голосе звучало отчаяние. Как будто уничтожить Новый Питос – это то, чего он желал всем сердцем, но умение читать было тем, что ему действительно жизненно необходимо и чего он оказался лишен.
Конечно, ему не позволили научиться читать. А почему должно было быть иначе? Мой отец не умел читать, мать не умела, никто в моей деревне не умел читать, и в случае с Гриффом его хозяевам тоже было выгодно, чтобы он не учился грамоте.
Потому что он был настроен уничтожить Новый Питос.
Я посмотрела на него, вспомнила о Даке и не могла согласиться.
Но Грифф это, возможно, понял. Потому и не потребовал ответ сразу.
Вместо этого он положил одну руку на спину своего громадного грозовика, а другой указал в сторону чернеющей за побережьем каллиполийской равнины. Затем назвал место, дату, время.
В полночь на Бесплодных дюнах через три дня.
– Мы будем ждать вас, – сказал он.
18
Остров Мертвых
ЭННИ
Я проснулась от воспоминаний о странном сне: о ночи, когда я встретилась с Гриффом Гаресоном и видела смерть Дака.
А потом осознала, что это был вовсе не сон.
На мгновение мне показалось, что я не смогу подняться с кровати. Я находилась в столовой, переоборудованной под травматологическое отделение, лежала на первой попавшейся койке, на которую, вероятно, рухнула прошлой ночью. Вокруг возились люди. Я слышала их. И внезапно обратила внимание на странную тяжесть медали Первой Наездницы, все еще приколотой к форме, в которой я заснула. Волна ненависти к себе накатила на меня, заставляя вскочить с кровати.
И я приступила к выполнению привычных обязанностей, словно выполнение долга способно вычеркнуть из памяти вчерашний день. Я запихнула в себя кашу, согласовала с Холмсом повестку дня – наездники и драконы, способные летать, вернутся сегодня в Каллиполис, а те, кто находится в критическом состоянии, останутся здесь подольше, чтобы оправиться, – и собрала свои вещи.
В отличие от прошлой ночи, когда казалось, что больничная палата лопнет или взорвется от какофонии боли и горя, сегодня утром здесь царила гнетущая тишина. Рок ел кашу у постели Лотоса, Алекса тормошила спящую Дейдру, Ли в дальнем конце палаты собирал вещи вместе с Кором.
И тут появился Пауэр, остановившись передо мной и потирая свои заспанные глаза.
– Так что ты ему сказала? – спросил он.
Я оторвала взгляд от Ли, отгоняя болезненное желание встретиться с ним взглядом.
– Кому?
Пауэр указал пальцем на север.
Гаресон. То, что все еще казалось сном.
– Я… расскажу тебе позже.
Я выполнила построение отрядов, которое мы изучали в учебниках, но никогда не отрабатывали на учениях. Этот обратный полет – похоронная процессия. Драконы двигались парами, близкие товарищи павших наездников несли тела, замыкая процессию, и мы пронеслись над побелевшей от снега сельской местностью, направляясь на юг. Орлу нес Лотус сюр Иустус, Макса – Дейдра сюр Рея. Их осиротевшие драконы парили позади нас, следуя за останками своих наездников.
Кираса Дака сюр Керта была спрятана в моей форме, уже нагревшаяся от тепла кожи. Я понимала, что ее должен был нести Кор, но не знала, как рассказать ему о том, как она у меня оказалась.
Поэтому я не отдала ему доспехи.
Мы с Ли молча возглавляли кавалькаду.
Это горе, думала я, похоже на брошенный мною грязный дом, по которому даже спустя годы я смогу пройти с закрытыми глазами.
Ощущала ли я тогда чувство вины, которое сейчас давит на мою грудь, не позволяя сделать вздох?
Снова пошел снег, и его крупные хлопья укутывали все вокруг плотным покровом. Драконы были сонными, вялыми. Обычно они не впадали в спячку, но зимой на них накатывало оцепенение.
А это значило, что с этого момента будет меньше тренировок. Меньше патрулей.
И никаких воздушных ударов. Ни с нашей, ни с их стороны. Вынужденное сезонное перемирие установилось потому, что драконы не способны были изрыгать пламя в холодное время года. И в этот период жизнь станет такой, как прежде.
Мы будем посещать занятия, делать домашние задания, патрулировать город.
Делать все то, что делали раньше, но уже без некоторых из нас.
Я ждала, что Ли придет ко мне. Он не пришел.
Думала, что, вероятно, он не просто сдерживал Кора, когда тот говорил мне все эти вещи. Возможно, он был согласен с ним.
И я не винила его.
ЛИ
Тела павших были выставлены для прощания, которые охраняли осиротевшие драконы, а смотрители тем временем лечили их порезы и ожоги. Я направился в лазарет, чтобы рассказать Криссе, что произошло. Она слушала меня, не перебивая, тихо плача. И хотя я не говорил о своих чувствах, она обо всем догадалась.
– Вы все вините себя. Ты, Энни, Кор.
Я проглотил ком в горле, не в силах ответить ей, снова думая о том, что все могло бы обернуться иначе, будь я в состоянии сражаться, окажись я там, чтобы что-то изменить…
Мне повсюду мерещились те трое погибших. В пустых местах за столами в трапезной, в опустевших кроватях в общежитии, в тишине застекленной террасы, которую раньше нарушали их голоса. Дак никогда не был моим близким другом, но он всегда был частью событий – рядом с Энни, в тени Кора. Смеялся,
