Ярость огня - Розария Мунда

Это не имело значения.

Он вырвался из логова драконов, и в моей крови вскипело радостное возбуждение от того, что теперь были только я и он, вместе, и никаких больше хозяев.

А затем я запрыгнул на спину своего дракона, и мы оторвались от земли.

Новый Питос исчез вдали, когда ночное небо заполонило все вокруг. Мои бедра пылали от обжигающе горячей чешуи Спаркера, а руки немели от холода, проникающего сквозь тунику и брюки. Мы затеяли безумную гонку, устремляясь на юг. Я направил Спаркера в сторону от карстовых колонн Туррета и Торнроуза, на которых наши дозорные чаще всего несли вахту, и мы на всякий случай поднялись еще выше, прижимаясь к облачной пелене над Аркой путника. Питианских драконов нигде не было видно, и все небо принадлежало только нам. Но все же, когда первоначальное возбуждение сошло на нет, карстовые колонны остались позади, а берега Каллиполиса еще не показались на горизонте, я почувствовал первые острые уколы сомнения.

«Они все узнают. Они сбросят их, одного за другим…»

«А после того, что мы сделали сегодня, каллиполийцы начнут стрелять по нам на поражение».

«Неужели немного обгоревших кусков доспехов в твоем кармане стоят того, чтобы поставить на карту все…»

Но я продолжал держаться, стискивая бока Спаркера так, будто от этого зависела моя жизнь, пока через некоторое время вдали не появились темные очертания большого острова.

Каллиполис.

Мигающие огни города, раскинувшегося вокруг форта, гавань рядом с ним, а над ними – одиноко кружащийся дракон-грозовик.

Я совсем забыл о белом флаге; онемевшими от стужи пальцами стянул через голову собственную рубашку, которая в лунном свете казалась почти белой, и принялся размахивать ею, приближаясь.

Грозовик застыл на месте, покачиваясь в воздушных потоках. Когда мы поравнялись, я увидел, что другой наездник был облачен лишь в огнеупорный костюм. Ни доспехов, ни шлема. И лицо его показалось мне знакомым: наездник с бритой головой и смуглым лицом, как у Дело, который отдал мне тело Джулии во время первой встречи.

– Ты, – произнес он.

Я так крепко сжал коленями бока Спаркера, что кожа болезненно занемела от жара его чешуи. Я поднял обе руки над головой и закричал сквозь ветер:

– Мне нужно поговорить с Первой Наездницей!

ЭННИ

Аэла раньше меня заметила чужого наездника, приближающегося к Итеру с севера. Еще один грозовик. Она подняла хвост, издавая скулящее рычание.

Даже с такого расстояния я узнала этого грозовика.

Но вместо того чтобы сойтись в схватке, наездники застыли в воздухе, словно переговариваясь, а после оба развернулись к форту Арон.

«Что происходит?»

Несколько минут спустя Пауэр сюр Итер приземлился на крепостной вал рядом со мной, а второй грозовик опустился передо мной. С его спины спрыгнул Грифф Гаресон. Без огнеупорного костюма, без доспехов. Он был полуодет и дрожал от холода, сжимая в кулаке собственную рубашку. Его дракон с вечно оскаленной под намордником пастью застыл рядом с ним, слегка прикрывая крылом.

Аэла зарычала, пытаясь сделать глубокий вдох, словно готовясь изрыгнуть пламя, несмотря на промозглый холод. Сапоги Гаресона коснулись земли, и он опустился на колени.

Стоя на коленях, он протянул мне какую-то округлую блестящую вещь:

– Прости меня.

Это кусок кирасы Дака.

ГРИФФ

На мгновение мне показалось, что Первая Наездница все равно заставит своего дракона напасть на нас. Но вместо этого она опустила руку. Ее аврелианка застыла на месте, но взгляд по-прежнему не отрывался от Спаркера, а рога были приподняты. Спаркер сердито таращился на нее в ответ: у них обоих еще не зажили следы от когтей, оставшиеся после утренней схватки. Я резко пнул Спаркера в лодыжку, и низкий гул его рычания умолк.

Антигона расстегнула на шее мантию и, пройдя по снегу, накинула ее на мои дрожащие плечи.

Доспехи юноши по-прежнему лежали на моих ладонях, упирающихся в снег.

Антигона повернулась к своему другу. Каллийский напоминал неточный нориш, и я уловил его смысл: «Оставь нас».

Он выглядел неуверенно.

– Энни…

Она настойчиво повторила свой приказ. Наездник нахмурился, почти как Иксион, однако не возразил ей и оторвался на своем грозовике от земли.

Оставшись на башне одна, Антигона присела передо мной и взяла остатки доспехов в свои руки. Она держала их, глядя на них сверху вниз, ее лицо скрывала тень.

– Мне так жаль…

Она медленно поднесла пальцы к глазам, а затем заговорила на драконьем языке с резким акцентом. Говорила так четко, немного высокопарно, как будто читала по книге.

– Твоя семья в безопасности?

Я кивнул.

– Их заперли, но они выбрались до того, как… – Я осекся. Что я делаю? Не мне рассказывать о близких, которые выжили, пока она держит в ладонях останки своего друга. Но Антигона, казалось, думала иначе.

– Моя семья тоже когда-то была заперта.

Так вот почему она хотела пощадить крестьян…

– Это было милосердно с твоей стороны, – сказал я. – Так тщательно выбирать цель, чтобы не причинить вред норчианцам…

Антигона вздрогнула, как будто я напомнил ей о чем-то ужасном.

– Это привело к обратным результатам. Как верно подметил Иксион. В любом случае нам этого больше не позволят, учитывая наши потери. Мне жаль, Грифф.

Она поднялась, держа доспехи Дака в руках, словно мертвую птицу.

– Спасибо, что вернул мне его останки.

Я понял, что таким образом она прощалась со мной, и поднялся на ноги.

– Позволь мне помочь тебе.

Антигона, уже собравшаяся уходить, замерла. Она резко повернулась ко мне:

– Что?

Я поднял руку, касаясь цепочки с ключом Спаркера. Глубоко вздохнул:

– Я оруженосец Иксиона Грозового Бича. Я все время нахожусь с ним. Прислуживаю ему за столом, присутствую в его личных покоях. Посвящен в его самые конфиденциальные разговоры и имею доступ ко всей его переписке. Я могу дать вам информацию, которая поможет вам победить их. Вот только…

Я остановился, потому что следующие слова казались мне унизительными, а сама идея – безумной, и Антигона, скорее всего, с презрением и отвращением отвернется от меня.

Антигона выжидающе посмотрела на меня.

– Только? – переспросила она.

– Только это помогло бы, если бы я умел читать.

ЭННИ

Драконий язык Гриффа звучал легко и плавно, напоминая мне Ли, когда тот говорил на своем родном языке. У него был едва заметный акцент, а голос – резкий и хриплый от дыма. Его квадратное лицо и сжатые в кулаки руки выдавали гордую и яростную решимость.

Я не ненавидела его, хотя должна была. Я видела в нем слишком много от себя, чтобы ненавидеть. Мне был хорошо