Забудь меня. Китайская версия «Списка Шиндлера» - Сю Фэнг

а Ли Пен и Ван Шень являлись советскими шпионами. Газеты сообщали о ежедневных казнях. Боялись все – от фермеров до бизнесменов, политиков и солдат. Любой неосторожный шаг мог привести к смерти.

В правительстве понимали, что «кронпринц» наделен практически неограниченной властью. Его «борьба с тигром» в Шанхае еще не изгладилась из общей памяти. Однако с тех пор многое изменилось. Тогда они сталкивались с очевидными противниками, теперь же враг находился внутри. Никто не мог вмешиваться в сферы, которые «кронпринц» контролировал.

Чжолунь поразмыслил и понял, что помочь ему способен только один человек.

Он позвонил в резиденцию Чан Кайши в Шилине и попросил Сон Мейлин. Предыдущий адъютант ушел в отставку, новый сказал, что Леди сейчас нет в Тайбэе. На вопрос, где она, он ответил, что точно не знает. Похоже, ее бывший «учитель каллиграфии» считался теперь человеком с подмоченной репутацией. После переезда на Тайвань Сон Мейлин занималась пейзажной живописью под руководством Хан Чжунби, а Чен Манкин учил ее рисовать цветы и растения. Уроки каллиграфии она не возобновила, и прежний контакт между ними был потерян.

Тем не менее, просматривая список звонков, Сон Мейлин вспомнила своего недавнего друга и согласилась встретиться с Чжолунем на следующий день, в чайном домике на озере Солнца и Луны.

Это озеро находится в 240 километрах от Тайбэя. Цянь Чжолунь поехал туда один, без шофера или охранника. Выехал он в три часа утра. Пробираться по мокрой горной дороге было тяжело. Некоторые участки были совсем негодными, и колеса увязали в липкой грязи. Ему приходилось вылезать из кабины и толкать машину, пачкаясь все сильней и сильней.

Как только он добрался, то сразу перешел к делу – попросил Леди вмешаться и спасти его сына и невестку.

Она расспросила его о том, что случилось, потом встала и пошла к телефону. Она старалась выглядеть довольной, но стоило ей повесить трубку, и лицо ее омрачилось.

– Это дело полностью в руках Чингуо, – сказала она, ничего больше не добавив.

Руководство националистской партии знало о сложных отношениях Леди с Чан Чингуо. Дело было не в старых счетах или отсутствии кровного родства – просто естественное неприятие мачехи со стороны 13-летнего тогда подростка. На тридцать седьмом году Республики Чан Чингуо вступил в Шанхае в «борьбу с тигром» – кланы Сон и Кон схлестнулись там в битве за превосходство, яростно сражаясь друг с другом и не желая отступать. Чан Кайши вмешался, спася честь и репутацию жены. Дома Сон и Кон сложили оружие, а воинственному Чан Чингуо пришлось свернуть свою кампанию и удалиться с поля боя.

Леди дала Цянь Чжолуню совет:

– Обратитесь к старику. Вы его давний подчиненный. Может, он и накричит на вас, но хотя бы поможет.

Сказать это было для Леди нелегко. Она не интересовалась политикой и занималась в основном благотворительностью и гуманитарными проектами. Они оставались с ней друзьями, но не переходили границ. Цянь Чжолунь понимал, насколько весомы сказанные ею слова.

Однако добраться до Чан Кайши оказалось нелегко. Обстоятельства изменились, и он часто переезжал с места на место. Цянь Чжолунь не знал, как связаться с ним, чтобы просить об услуге. Однако ради спасения сына и невестки он был готов на что угодно – даже рискнуть собственной жизнью.

Его выручил Ву Гуочжен, объяснивший ситуацию Чан Кайши за Чжолуня. Это был отважный поступок с его стороны. Все знали, что отношения между Ву Гуочженом и Чан Кайши стали напряженными. На посту мэра Шанхая Ву неоднократно высказывался не в пользу «борьбы с тигром» Чан Чингуо. Он считал, что тот слишком напирает и торопится. И не собирался скрывать свой враждебный настрой и разочарование, особенно после того, как у него отобрали пост мэра! Чан Кайши уважал его за то, что он некогда учился в США и до сих пор имел контакты в высших кругах американской власти. В то же время Ву никогда не пытался сформировать собственную клику, оставаясь верным Чан Кайши. В результате тот всегда прислушивался к его мнению и рекомендациям.

Ву Гуочжен был истинным другом Чжолуня; он немедленно обратился к Чан Кайши. На той встрече ему показалось, что ситуация еще может повернуться к лучшему.

Теперь сам Чжолунь встретился с генералиссимусом. Тот с первых слов начал его упрекать. На диалекте Нингбо он проклинал Чжолуня – «ты маленький засранец!» Чан Кайши был в гневе. Он возмущался тем, что Чжолунь неправильно воспитывал своих детей, жалел розги и портил их, ругал его за то, что тот так вяло исполнял свои обязанности в предыдущие годы. Его разум ослабел и сбился с пути, он отстранился от партии и народа и тому подобное.

– В доме вице-адмирала годами жили двое членов Коммунистической партии – это же немыслимо! Случись такое в старые времена, твою семью казнили бы, а собственность изъяли у всех до девятого колена! Тебе надо запереться в одиночестве и как следует обдумать все, что произошло, а не носиться тут, как идиоту!

Слова звучали резко, но Цянь Чжолунь ощущал облегчение. Все, кто был близок к Чан Кайши, знали, что он симпатизирует своим приближенным генералам и министрам. Как Дай Ли в старые времена, в свои ранние годы Чан легко мог переходить от спокойной беседы к ругательствам и упрекам – даже тычкам и ударам! Дай Ли называл это «привилегиями». А вот если Чан внезапно становился чересчур вежливым и официальным, обращаясь к подчиненному с преувеличенным уважением, это означало близкий конец.

Чан сказал ему «не носиться, как идиоту». Однако это означало, что дело уже решено, и потому нет смысла продолжать борьбу. С другой стороны, вдруг он имел в виду, что больше не контролирует ситуацию?

На следующий день адъютант Чан Кайши сообщил Чжолуню новости. Ему позволено посетить специальную тюрьму Ма Чан Дин близ зоопарка в Тайбэе, где находятся невестка и сын. Также он передал личное послание от Председателя: «Надеюсь, Ципей поставит верность превыше семьи и сможет убедить двух преступников публично покаяться и перевернуть новую страницу. Они должны также выдать состав своей организации, и тогда им сохранят жизнь».

В глазах у Цянь Чжолуня потемнело. Он едва не упал.

Только тогда он понял, что единственной «привилегией», которую он получил от Чана, была возможность навестить сына и невестку в последний раз перед казнью. Чтобы они остались в живых, им следовало выполнить два условия. И он прекрасно знал, что ни сын, ни невестка ни за что не «покаются» и не «выдадут состав своей организации».

Мало того, за этим могут