Забудь меня. Китайская версия «Списка Шиндлера» - Сю Фэнг

слов. Цянь Сюлин хлопнула по лбу ладонью – как она могла забыть о гостевой книге? Она быстренько отправила одного из служащих купить книгу.

Оказалось, что лысый мужчина был литератором. Он хотел оставить «Конфуцию» небольшое стихотворение. Его фамилия, по совпадению, была Кон, и происходил он из Шаньдуна – возможно, являлся одним из потомков Конфуция. В стихотворении было две строчки, которые особенно тронули Цянь Сюлин и миссис Чен, пробудив в них ностальгию:

В чужом городе я почувствовал вкус дома.

Мое сердце вернулось в Цзяннань, ощутило материнскую доброту.

По воспоминаниям Цянь Сянхе дела в ресторане «Конфуций» шли отлично – поток гостей не иссякал и место считалось популярным. Однако это продолжалось недолго, возможно, около двух лет, после чего ресторан пришлось закрыть. Очевидной причиной было отсутствие дохода. Они теряли деньги.

Всю жизнь Цянь Сюлин, старшая дочь в семье, занималась наукой – она не была приспособлена к ведению бизнеса. Когда они открыли ресторан, друзья стали заходить к ней и отнимать у нее время, а брать у них деньги казалось Цянь Сюлин неловким, поэтому большинство из них угощалось в «Конфуции» бесплатно. Миссис Чен тоже плохо разбиралась в бизнесе, но, наблюдая за тем, как беззаботно относится к делам Цянь Сюлин, она испытывала тревогу. Несколько раз они пытались это обсудить. Сюлин говорила, что когда она была молода и жила в Китае, рестораны, открываясь, несколько дней работали бесплатно или со скидкой, чтобы привлечь клиентов. Ее друзья приезжают издалека, чтобы поддержать их, многие привозят подарки. И как, спрашивается, ей брать с них деньги?

Время шло, и проблемы постепенно накапливались. Место, которое они выбрали в Брюсселе, не было удаленным, но находилось отнюдь не в оживленном центре города. Клиенты относились не к самым обеспеченным слоям. Зал был небольшим и вмещал недостаточно посетителей.

Еда в «Конфуции» стоила дешевле, чем в похожих ресторанах, – Цянь Сюлин настаивала на том, чтобы не повышать цены. Она не хотела ввергать в расходы клиентов, которые приезжали издалека – в основном это были ее соотечественники, которым за границей жилось нелегко. Со своей желтой кожей и черными волосами они выглядели, как старые друзья из родного городка, и приветствовали друг друга со слезами на глазах. Они просиживали в ресторане весь день, не спеша уходить, а Цянь Сюлин развлекала их разговорами. Некоторые из них посвящали ее во все подробности долгих лет эмиграции и тяжелого труда, необходимого, чтобы выжить. Цянь Сюлин сочувствовала их ситуации; их рассказы трогали ее. Иногда она не могла удержаться от того, чтобы не дать им немного денег – само собой, обедали они за счет заведения. И пока так продолжалось, прибыли у ресторана появиться не могло.

Может быть, Цянь Сюлин и миссис Чен делали слишком большой упор на «китайский элемент», отпугивая тем самым иностранцев?

Пожалуй, нет. По мнению Цянь Сянхе, иностранцы все равно были в ресторане частыми гостями.

Однако Цянь Сюлин точно преувеличивала в своих представлениях важность «китайского элемента», особенно в своей приверженности кухне Цзяннаня. Хотя соотечественники высоко ценили ее стряпню, бельгийцам такая еда казалась экзотической. Европейцы предпочитали высококалорийные блюда – куриные тефтели, бифштексы, красное вино, кофе и тому подобное. В «Конфуции» подавали и их тоже, но стейки мистера Уита не шли ни в какое сравнение с его тушеной уткой.

Была и еще причина закрыть ресторан – финансовые отношения между Цянь Сюлин и миссис Чен. Поначалу они не представляли, как взяться за дело. Большую часть капитала обеспечила Цянь Сюлин. Но когда дошло до раздела прибылей, ожидания миссис Чен оказались для Цянь Сюлин неприемлемыми. Сюлин была не из тех, кто станет ссориться с друзьями из-за денег, но ресторан терпел убытки – весьма прискорбное обстоятельство. Цянь Сюлин какое-то время молчала, но потом подняла этот вопрос, и их партнерство было расторгнуто.

Тем не менее Цянь Сюлин и миссис Чен не поссорились. Миссис Чен с мужем решили вернуться в Париж и поселиться вместе с детьми. Им требовались деньги на переезд и обустройство. Цянь Сюлин вынула часть стартового капитала и подарила подруге – легко пришло, легко ушло. Сюлин очень ценила ее помощь и сожалела о расставании.

Свиток с пейзажем, украшавший ресторан, когда-то был подарен отцом племяннику Сюлин, Цянь Сянхе. Однако когда ресторан перешел в другие руки, новый хозяин потребовал ничего оттуда не увозить, включая две гостевые книги, полные подписей и хвалебных отзывов.

Цянь Сюлин считала, что подвела племянника. Она сказала Цянь Сянхе: «И что нам делать? Ведь свиток подарил тебе отец! У нас дома есть свитки с каллиграфией кое-каких известных мастеров. Пойди посмотри на них и выбери себе один. Считай это компенсацией за пейзаж».

Цянь Сянхе, конечно, отказался. Что такое свиток по сравнению с заботой, которую тетка проявляла к нему?

По его мнению, тетка всегда обращалась с ним, как с собственным сыном. Когда наступали выходные, она приглашала его к ним и вкусно кормила. Когда он поступил в университет Лёвена, все его однокурсники получили гранты: самый больший равнялся пяти тысячам долларов, а самый маленький – трем. Цянь Сюлин узнала об этом и помогла ему в поисках финансирования. Она обратилась к старому однокашнику за границей, добившемуся кое-какого влияния. Проблема с грантом была решена.

Однако тетя Цянь посоветовала ему просить самую малую допустимую сумму, 2500 долларов. Она не объяснила почему. Позднее Сянхе разговорился с однокурсником о своей тетке. Тот сказал: «Твоя тетка просто такой человек: не хочет иметь больше, чем другие. Ей комфортнее довольствоваться малым».

Цянь Сюлин поднимала вопрос со свитком еще не раз. Почему-то она переживала по этому поводу.

К нашему удивлению, занимаясь историей ресторана «Конфуций», мы внезапно наткнулись на одну из старых гостевых книг.

18 октября 2018 года в своих записках я отметил следующее:

Сегодня господин Пенг Фей повел нас на ту улицу в Брюсселе, где находился первый ресторан, который Цянь Сюлин с подругой открыли вместе, «Конфуций».

Портрет Бога богатства приветствовал нас у входа, в точности как при Цянь Сюлин. Под ним стоял старинный столик эпохи Мин из желтого ясеня со слабой патиной. На столике мы увидели курильницу для благовоний в форме золотого бруска. На нем скопился пепел, несколько палочек продолжали дымиться. Голубоглазая женщина, иностранка, встречала гостей. Владелица, лет сорока, была с Тайваня. Она тепло приветствовала нас и заварила нам улуна. Мы заказали несколько блюд: жареную лапшу, зеленые перцы с картофелем и яичный суп с томатом. Мы хотели заказать и «первое по-цзяннаньски». Официант-вьетнамец не