Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

в виде удовлетворения той или другой потребности. Один просчет по части избегания опасности может стоить жизни, в то время как возможностей вкусить ее даров подворачивается довольно много. В силу этого отрицательные эмоции играют столь важную роль в обучении животных.

Лимбический тип обучения является неосознанным, автоматическим и однобоким. Наша культура вознесла его на пьедестал (а в первую очередь, вслед за природой, поместила туда кнут) из-за непонимания имеющейся у нас альтернативы.

Чем меньше мы начинаем походить на неразумных зверей, тем меньшей становится и наша потребность стегать самих себя кнутом или же ждать, когда это сделает жизнь. Мы можем познавать, учиться, расти и вообще двигаться вперед по дорогам жизни без того, чтобы нас что-то лупило по бокам до крови или комичным образом трясло лакомством перед носом. Такая непрерывная эмоциональная порка есть крайне простой и звериный способ взаимодействия с жизнью. Он по-своему прекрасен и для зверя совершенно неизбежен, но вот считать его неизбежным и оптимальным для человека является большой ошибкой.

При кортикальном типе обучения мы управляем своими переменами осознанно, в опоре на руководимое разумом понимание существа дела. Кортикальный тип обучения не отменяет и не вытесняет лимбический, он лишь надстраивается поверх и берет его под контроль.

Для кортикального обучения также нужны эмоции, в том числе отрицательные. Это сугубо нейрофизиологическая необходимость. Дофамин, норадреналин и нейромедиаторы, передающие сигналы от центров отрицательных эмоций, нужны мозгу для химических реакций. Они запускают и ускоряют образование новых связей между нервными клетками.

Тем не менее нейробиологическая правда состоит в том, что и для самого эффективного обучения достаточно лишь крайне малого числа отрицательных эмоций. Это щепотка соли с перцем, несколько капель химического реагента. В своей первой книге я назвал эту необходимую нам форму стресса творческим дискомфортом[41].

Творческий дискомфорт есть ощущения от больших растрат энергии, от упорного приложения сил и от сопротивления жизни нашей созидательной деятельности. Это то, что мы испытываем, когда наши душевные и телесные мышцы напряжены, когда мы ищем ответы и разгадки, когда мы преодолеваем препятствия и реализуем себя.

С физиологической точки зрения, творческий дискомфорт можно назвать стрессом. Но это не страдание в полном смысле этого слова, поскольку в случае принятия творческий дискомфорт становится приятным. Он добавляет пикантности и остроты человеческому существованию, а его отрицательный заряд крайне мал.

Творческий дискомфорт держит нас в тонусе. Без его священной и горьковато-сладкой боли жизнь была бы пресной, а полноценное взаимодействие с ней едва ли стало бы возможным. С творческим дискомфортом бороться не следует. Но вот когда мера отрицательных эмоций покидает пределы творческого дискомфорта, эти эмоции превращаются в разрушающий нас шум.

Почему страдание необходимо преодолевать

То, что происходит во внешнем мире, не способно заставить нас страдать. Страдание есть реакция на события жизни, но не сами эти события. Страдание возникает, только если ум сам «решает» сделать себе больно. Это значит, что, строго говоря, не существует никакого негативного опыта. Есть просто опыт. Негативным его делает автоматическая реакция ума – тот ярлычок, что ложится поверх.

Все это справедливо даже на самом грубом физиологическом уровне. Когда в нашу кожу впивается острый предмет, никакой боли само по себе это не рождает. Сперва в клетках болевой чувствительности у поверхности кожи возникает электрический сигнал, который незамедлительно устремляется к нейронам в нашем позвоночнике. Оттуда сигнал направляется по стволу мозга до островковой доли и других центров, где происходит обработка болевой информации.

Наконец, поясная кора может вынести вердикт, что и правда произошло нечто плохое. Тогда она произведет множество импульсов отторжения, и тотчас же в нашем уме распустится яркий бутон боли. Некоторое время он просуществует в свете сознания, а затем лепестками осыплется на его дно.

Однако эта автоматическая реакция может и не последовать. Как выяснил выдающийся нейробиолог Вилейанур Рамачандран, у ряда пациентов связи между поясной корой и островковой долей мозга повреждены[42]. При возникновении болевого стимула их поясная кора, что называется, и в ус не дует. Втыкание в таких людей острых предметов и другие страшные экзекуции вызывают у них весьма необычные реакции: от невозмутимого внимания до улыбки или смеха. Заявка на боль не получает одобрения.

В равной мере, когда кто-то произносит ранящие нас слова или мы переживаем личную трагедию, нам кажется, что сами эти события заряжены страданием. Но это не так. Они абсолютно нейтральны; негативной является только реакция на них. Мы всегда раним себя сами.

Когда речь идет о физической боли, способность ума целенаправленно устранять избыточные болевые ощущения велика, но все-таки ограничена. Эволюция позаботилась о том, чтобы столь важный и низкоуровневый процесс, как массовое разрушение тканей тела, не остался для нас незамеченным.

В случае с иными формами страдания, наши возможности поистине огромны, потому что эмоции напрямую подчинены разумному контролю и процессам восприятия. Мир постоянно формирует заявки на причинение нам страдания, и наш малый ум принимает их автоматически и в массовом порядке. Он ставит подпись не глядя, хотя способен ответить и отказом. Его инстинктивная покорность оказывается весьма неосмотрительной.

Ранее мы сравнили страдание с индикатором, с красной лампочкой, сообщающей о расхождении мира с нашими потребностями, желаниями и планами. Такой индикатор может быть полезен, но вот что происходит, если красная лампочка постоянно мигает? Если она сияет выжигающим сетчатку светом адского пламени?

Это слепит водителя и мешает ему следить за дорогой. Он теряет управление, сбивается с маршрута, попадает в аварии, а его путь превращается в настоящее мучение.

I. Усталость и слабость

Огромные объемы энергии ума уходят на то, чтобы страдать и питать аварийную лампочку светом. А между тем, девять десятых наших отрицательных переживаний даже не выполняют своей главной функции. Они не оповещают об опасности, а лишь увеличивают совокупность проблем.

Остервенелое мигание красного индикатора выводит ум из равновесия, и это особенно глупо, потому что по большей части он предупреждает о вымышленной опасности. Мы страдаем не из-за того, что происходит сейчас. Мы страдаем из-за прошлого, из-за будущего, а еще из-за своих фантазий о них. Это не просто то, чего еще нет, но то, чего никогда не было и не будет.

Многие же срабатывания аварийного сигнала являются просто ошибками в расчетах и никак не связаны с тем, что какие-то наши потребности не удовлетворены и существует некая реальная угроза. Это просто галлюцинации ума, галлюцинации страдания в самом строгом смысле этого слова. В нашем мозге возникают ошибки в интерпретации, и машина самоистязания включается без какого бы то