Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина - Анджей Анджеевич Иконников-Галицкий

Петропавловский собор, точнее, его башнеобразная колокольня со шпилем – архитектурная доминанта центра Петербурга. Высота ее от подножия до верхушки креста (немного увеличенная по сравнению с первоначальной в ходе реконструкции 1756 года) – 122,5 метра. Эта сиятельная вертикаль, как дирижерская палочка или офицерская шпага, управляет окружающим пространством: набережными, мостами, дворцами, колоннами, невской водой и даже, кажется, самим небом.

Колокольня была построена раньше, чем сам собор. Колокольня видна отовсюду, а собор едва выглядывает из-за крепостных бастионов и куртин. Колокольня спорит с собором: кто главнее, алтарь или шпиль, – и выигрывает спор. Не молитвенное пространство храма определяет характер шедевра Трезини, а внешний эффект – победоносное движение вверх.

Поэтому и сам собор не похож на другие храмы России. Русские церкви, как правило, центричны. Главной является вертикальная ось, проходящая через центральный купол; другие вертикальные и горизонтальные оси находятся в иерархическом соподчинении. Это равновесие было нарушено в постройках раннего московского барокко. Петропавловский собор отвергает старину полностью. Безраздельное господство принадлежит вертикали, вынесенной за пределы храма. Так и в государственном строе петровской монархии существует только одна сила, одна «вертикаль власти»: шпага в руках царя – отца и командира.

Здание Двенадцати коллегий в Петербурге

Суть петербургской градостроительной революции – обмирщение и огосударствление архитектуры.

В Петербурге петровской поры здание светского назначения обретает свою идеологию, стиль, архитектурную самостоятельность. Вырабатываются типы построек: дворец-усадьба, частный дом, торговый двор, казенное здание. Конечно, они существовали раньше, но идейно-эстетическое начало в них было либо полностью подчинено утилитарному, либо являлось приложением к церковному. Светские здания – даже царские палаты! – в допетровской России могли лишь составлять свиту безраздельному владыке – храму.

Здание Двенадцати коллегий. Центральный корпус

Оборотной стороной светскости стало государственное регулирование градостроительного дела. Уже в 1706 году в Петербурге была создана Канцелярия городовых дел, осуществлявшая контроль над всеми видами строительства, учреждена должность главного архитектора, разработаны типовые проекты частных зданий – «образцовые дома». Правда, начерченный «архитектонскими начальниками» – Доменико Трезини, а потом Жаном Батистом Леблоном – план «регулярного города» так и остался геометрической мечтой. Но ведь и мечты сбываются – отчасти. Осуществленной частью казенно-регулярного петровского «парадиза»[33] стало здание Двенадцати коллегий.

Согласно плану, утвержденному Петром еще в 1716 году, город должен был строиться на Васильевском острове. Так как расположенный у Финского залива остров затоплялся даже при небольших наводнениях, было намечено вместо улиц устроить параллельно-перпендикулярные каналы для отвода воды. Правительственно-административный центр расположить поближе к Санкт-Петербургской крепости (за ней еще не закрепилось название Петропавловская). Близ восточной оконечности острова перпендикулярно Большой Неве был прорыт канал. Вдоль него по указанию царя должны были вытянуться здания главных присутственных мест империи: Сената, Синода и Коллегий.

Общий фундамент для них начали строить в 1722 году. И тут оказалось, что перед архитекторами стоит трудная задача. Здания должны быть одинаковыми, державно-торжественными, по-деловому строгими, функционально оправданными и при этом не создавать ощущения однообразия. К тому же вытянутый вдоль канала комплекс оказывался повернут торцом к Неве, главной парадной магистрали Петербурга. Надо было вписать боковой фасад в невскую панораму наиболее эффектным образом.

Решить эту архитектурную головоломку в одиночку оказалось не по силам никому из петербургских зодчих. Сначала строительством руководил Трезини, затем, после смерти Петра, Теодор Швертфегер, а завершали общее дело Джузеппе Трезини (родственник Доменико) и Михаил Земцов – уже при императрице Анне.

Надо признать: результат оказался блестящим. Двенадцать одинаковых трехэтажных корпусов, соединенных вместе и вытянутых в линию, не утомляют глаз, а создают гармоничный ритм – подчиняясь ему, приятно шагать вдоль нескончаемого фасада. Изгнанию однообразия способствует умелое, хотя и очень умеренное использование элементов декора в стиле барокко. Рустовка стен нижнего этажа, фигурные консоли и решетки балконов, пилястры, карнизы, фронтоны с волютами и лучковыми завершениями – все это делает казенную постройку теплой и милой.

Канал перед Двенадцатью коллегиями вскоре засыпали. А в самом здании в XIX веке обосновался Императорский Санкт-Петербургский университет.

Меншиковский дворец в Ораниенбауме

С детства я помню и люблю этот заманчивый дворец. Он высокомерно поглядывает из-за ограды на шоссе, которое вынуждено подобострастно изогнуться, обходя его территорию. Что-то в нем есть необыкновенное. Может быть, башенка с короной, вырастающая из его высокой крыши. Может быть, широкий размах крыльев-галерей. Может быть, терраса, напоминающая стену старинного замка, оформленная замысловатым рисунком лестниц и балюстрад. Мне казалось, что в нем живет кто-то волшебный: чудище с аленьким цветочком или маркиз де Карабас. В те годы дворец принадлежал неведомой военной организации, был наглухо закрыт, обшарпан, хмур, и это прибавляло ему таинственности.

Детское чувство меня не обманывало. В Большом Ораниенбаумском дворце жил когда-то хоть и не маркиз, но герцог Ижорский, светлейший князь Римской империи, генералиссимус Александр Данилович Меншиков, человек сказочной биографии. Правда, его сказка оказалась с дурным концом. Из этого дворца он с семьей отправился в изгнание, в мрачную страну, откуда нет возврата, – в Березов на Оби. Там и умер. Я, когда вырос большой, побывал в Березове. Неплохое место, только комаров очень много.

Парковый фасад

Меншиковская усадьба Ораниенбаум, пожалуй, самая старинная частная усадьба в России, сохранившая в основных чертах свой первоначальный облик.

Царь Петр отдал Меншикову во владение эти земли не случайно. Сюда вела дорога из Петербурга к главной паромной переправе в Кронштадт – место стратегически важное. В 1710 году, когда со взятием Выборга и Ревеля отпала угроза шведского нападения на Ижорские берега, Меншиков начал обустраивать свое загородное имение. Как всегда, хотел всех удивить размахом затей. И название придумал необыкновенное – Ораниенбаум, что значит «померанцевое дерево».

Усадьба строилась с 1710 по 1727 год. Архитектор Марио Джованни Фонтана разместил дворец на береговой террасе, с которой хорошо виден Финский залив и Кронштадт. Сам дворец, сравнительно небольшой, двухэтажный, кажется гораздо больше и величественнее благодаря такому местоположению: на главный его фасад приходится взирать почтительно, снизу вверх. К самой террасе был прорыт канал от моря, так что, подплывая на лодках к меншиковскому владению, гости имели возможность оценить величие и могущество герцога Ижорского. (Этот прием использован позже при строительстве Большого дворца в Петергофе.) Внизу, под террасой, был устроен регулярный сад; наверху, за главным зданием, расположились служебные флигеля, образовав замкнутый хозяйственный двор. Сама терраса впоследствии была украшена эффектными веерными лестницами – творением Ринальди.

Фонтана, а затем сменивший его Иоганн Шедель придали дворцу еще больше величия, развернув