Борись за нее - Лиз Плам

На этот раз я сжимаю его руку. Я знаю, что должна поддержать его и попытаться дать ему надежду, но при этом не хочу, чтобы ему пришлось рисковать жизнью ради денег.

— Сколько стоит сегодняшний поединок? — осторожно спрашиваю я.

— Почти тысячу.

— Сколько осталось?

— Еще тысяча. И все больше и больше, пока Алехандро не перестанет увеличивать сумму долга. Но я не знаю, настанет ли этот день.

Как бы мне ни хотелось, но, похоже, мне придется принять тот факт, что он сделает все возможное, чтобы получить деньги для выплаты долга своего брата.

— Значит, это не последний нелегальный поединок?

Он смотрит на меня, но не отвечает. Ответ, однако, ясен без слов.

— Будь осторожен, Элайджа.

— Обещаю, — тихо говорит он. — Знаешь, я к этому не привык.

— Не привык к чему?

— К тому, что кто-то обо мне беспокоится.

Внезапно дверь распахивается, и оттуда вырывается разъяренный Кевин; на нем кожаная куртка поверх футболки с V-образным вырезом, почти такой же красной, как и его лицо.

— Вот ты где! Уилл уже поднял шум. Где ты, черт возьми, ходишь? Тащи свою задницу к нему.

От суровости его тона я вскакиваю и хочу броситься внутрь. Кевин, заметив меня, закрывает глаза и вздыхает.

— Я не на тебе срываюсь, малышка Такер. Подожди… ты пришла?

— Да, а почему бы и нет?

— Да так. — Кевин переводит тему: — Элайджа, пора идти. Ты же не хочешь пропустить поединок за тысячу долларов?

Элайджа, хмыкнув, направляется внутрь, и мы тоже следуем за ним. Когда Элайджа уходит, чтобы подготовиться к бою, я остаюсь с Кевином.

— Волнуешься? — спрашиваю я.

— Элай знает, что делает.

— Имеет ли это значение, если его противник дерется незаконно?

— Он знает, что делает, — повторяет Кевин.

Судья называет имя Элайджи, после чего объявляет бойца, против которого он будет драться, — Тим или что-то в этом роде. Я молюсь, чтобы он не вышел с ножом. Мои молитвы услышаны. Однако вместо ножей я вижу кастеты на обеих руках, что, очевидно, не приносит мне облегчения.

Я не могу остановить бои. Я не могу защитить Элайджу от травм. Мне даже думать больно, что его изобьют до обморочного состояния, хотя, к моему счастью, мне еще не приходилось этого видеть. Элайджа очень талантлив.

Раздается гонг, сигнализирующий о начале боя, и в ту же секунду на Элайджу нападает противник. Я с тревогой наблюдаю, как он уклоняется от большинства ударов, выполняя при этом несколько совершенно законных приемов. Но тут Тим наносит свирепый удар в ребра, отчего Элайджа отшатывается назад.

Наблюдая за происходящим, я понимаю, что не только дополнительный реквизит делает поединки незаконными. Здесь нет правил, поэтому разрешаются удары ногами, удары в пах, и нет никаких ограничений продолжительности боя. Да, у них есть перерывы между поединками, только они не останавливаются, когда кто-то сдается. Поединок будет идти до тех пор, пока один из боксеров не будет нокаутирован.

Бой принимает новый оборот, и Тим начинает наносить больше ударов, которые выводят из равновесия Элайджу. Когда он блокирует несколько выпадов, изворачивается и наносит удар в спину Тима, его противник поворачивается и едва не ударяет Элайджу в голову. Такой удар без всяких сомнений лишил бы его чувств. Элайджа стоял лицом от меня, поэтому с моей точки зрения казалось, что он действительно избежал удара. Но когда Элайджа поворачивается, моя кровь тотчас стынет в жилах. Я вижу на лбу огромную рану.

Я касаюсь большого бицепса Кевина.

— Стоит начинать беспокоиться?

Кевин оглядывается на ринг.

— Определенно нет. Смотри.

Я слежу за его взглядом и вижу, как Элайджа наносит противнику сокрушительные удары, и, в конце концов, Тим падает на землю, потеряв сознание. Облегчение заполняет каждую частичку меня, настолько, что я забываю болеть за Элайджу. Судья поднимает его порезанную руку. Я вижу его усталость, вижу, как кровь струится из раны на голове.

Элайджа встречается со мной взглядом и, как только судья отпускает его руку, направляется прямо ко мне. Хотя меня переполняет облегчение, я не обнимаю его и не говорю, насколько мне стало легче. Нет, я просто ударяю его в плечо.

— Ай, — бормочет он, потирая место.

— Ты обещал, что не пострадаешь!

— Элайджа, если поединки тебя не прикончат, то это сделает она, — шутит Кевин.

Элайджа, игнорируя Кевина, подходит ближе.

— Я обещал, что буду в порядке, и я в порядке.

— У тебя фиолетовый синяк на щеке. Даже не хочу знать, сколько синяков на твоем животе.

Он поднимает руку, чтобы потрогать щеку, вздрагивая при этом.

— Если это — самое худшее, тогда я в порядке.

— У тебя рана на лбу. И она выглядит еще хуже.

Элайджа поднимает руку, чтобы потрогать лоб, но я быстро его останавливаю. Я концентрируюсь на ране, несмотря на то, что от его взгляда все мое тело пылает.

— Подойди, — тихо зову я.

Элайджа без колебаний подчиняется. Я тем временем осторожно опускаю его руку, протягиваю ладонь и осматриваю рану. Элайджа молча за мной наблюдает.

Из-за крови я не вижу глубину его раны — не могу сказать, нужно ли накладывать швы. Я беру тряпку, которую Кевин использовал ранее, и аккуратно вытираю кровь, но она только размазывается. Хмурясь, я осторожно провожу большим пальцем вдоль пореза. В тот же миг мне на лицо спадают волосы. Я резко дую на них, но пряди предательски падают обратно, щекоча нос. Неожиданно Элайджа поднимает руку, чтобы убрать их за ухо. Его ладонь, нежно гладящая мою щеку, вынуждает меня замереть.

Мои щеки пылают от нежности с которой он смотрит на меня.

Я прочищаю горло.

— Думаю, придется наложить швы.

— Спасибо, доктор Такер.

— Я надеялась, что ты об этом забыл.

Прежде чем Элайджа успевает ответить, появляется Алехандро. При виде него я испытываю ярость. После того, как Элайджа сказал мне, что Алехандро — главная причина, по которой ему приходится