Борись за нее - Лиз Плам

здесь, на этой фотографии, и мне не нужны были Элайджа и Кевин, чтобы понять. Я просматривала этот альбом бессчетное количество раз, и каждый раз я чувствовала себя немного ближе к Максу. А оказалось, что я совершенно его не знала.

Стиснув зубы, я сминаю фотографию, выбрасываю ее в мусорное ведро. Бросив на пол альбом, опускаюсь рядом с ним. Я сижу, подтянув колени к груди и запустив руки в волосы, снова начинаю плакать навзрыд, от чего все мое тело сотрясается.

Я теряю его снова и снова. Я думала, что самое трудное уже позади, однако все эти тайны возвращают боль с новой силой. Изо дня в день я скучаю по Максу. Мне всегда будет больно из-за этой потери, но сейчас ощущение стало сильнее, чем когда-либо прежде.

Самое трудное прощание — прощание, которое не успело состояться.

Закрыв лицо руками, я рыдаю, ненавидя себя за то, что была такой глупой. Конечно, он не попадал ни в какую аварию. Эта история казалась правдоподобной лишь для ребенка. Именно поэтому церемония была закрытой. Хотя его смерть и сегодня выглядит правдоподобно, ведь ничего по сути не изменилось. Его нет. И в то же время все изменилось в одно мгновение.

Внезапно я чувствую, как чьи-то руки накрывают мои пальцы, нежно отводя их от лица. Элайджа стоит передо мной на коленях. Я думала, они с Кевином уехали, оставив меня разбираться с этим самостоятельно и дав мне свободу. Элайджа сжимает мои руки, но я вдруг чувствую злость и отталкиваю его от себя. Он так и не сказал мне.

— Ты знал?

Он знал, как умер мой брат, и знал, что мне врали. Тем не менее он не счел нужным рассказать мне, родной сестре Макса. Я вижу, как расстроен Элайджа, но это ничто по сравнению с тем, что чувствую я.

— Прости, Скарлет. Честное слово, я не знал, пока ты не познакомилась с Кевином. Я знал, что Макс дрался, но не знал, что авария на мотоцикле оказалась прикрытием, пока мы с Кевином не поговорили об этом. Арена держала все в тайне: они не хотели, чтобы об этом узнали люди.

— Но ты все равно промолчал.

— Мы оба решили, что будет лучше, если ты ничего не узнаешь. Мы не хотели, чтобы ты узнала вот так…

Фыркнув, я отворачиваюсь.

— Ни один из вас не имел права держать меня в неведении.

Элайджа берет паузу и тянется вытереть слезы с моих щек. Его шершавая ладонь касается моей кожи.

— Мне так жаль, Скарлет, — шепчет он. — Ты этого не заслуживаешь.

Я снова срываюсь и начинаю реветь. Элайджа перемещается, садится рядом со мной и обнимает, прижимая к себе. Я кладу голову ему на грудь, чувствуя, как хлопок впитывает мои слезы и ласкает лицо. Я хватаюсь за его рубашку, как будто это единственное, что держит меня на плаву.

Я так долго справлялась со смертью Макса в одиночку. Джек был рядом, отвлекал меня, но никогда не был плечом, на котором можно поплакать, или человеком, с которым можно поговорить. Он отвлекал меня от мыслей, и я никогда не сталкивалась с эмоциями. Я научилась справляться. А теперь вся моя тяжелая работа рушится на глазах.

— Почему это случилось? — шепчу я сквозь слезы.

— Не знаю, Скарлет. Прости.

— Теперь все изменилось.

Элайджа нежно поглаживает мою спину.

— Нет, не обязательно. Он все тот же брат, которого ты помнишь, Скарлет.

— Он лгал мне.

— Он солгал, чтобы обезопасить тебя, — рассуждает Элайджа.

— Я могу сама о себе позаботиться. Я не какая-то слабачка!

— Я знаю, Скарлет. Уверен, что он тоже это знал; он просто делал то, что считал нужным. Мне жаль.

Я хлюпаю носом и пытаюсь успокоиться. Наконец слезы прекращаются, но боль в сердце остается.

— Он оставил меня одну, — шепчу я.

— Ты не одна. Ты никогда не будешь одна.

Глава 17

Разговор с родителями будет трудным. Накопившийся гнев не сулит ничего хорошего. У меня слишком много вопросов, и я надеюсь, что у них есть ответы. Прошлой ночью было нелегко находиться дома одной. Но сегодня мои родители возвращаются.

Элайджа и Кевин согласились побыть со мной, потому что, как бы я ни ненавидела казаться слабой, я не знаю, смогу ли справиться. Я не знаю, смогу ли услышать признание родителей, не имея за спиной поддержки. Элайджа не колебался ни секунды, когда я попросила его остаться. Он даже сидел со мной, пока я сто раз обдумывала, что хочу сказать родителям.

Теперь они вдвоем здесь, со мной, ожидают приезда родителей. Родители сказали, что будут дома к вечеру.

Я тысячу раз прокручиваю в голове свою речь. Но теперь, когда время воплотить план в жизнь приближается, я чувствую, что начинаю отступать. Так же как я хотела получить ответы, я хотела никогда не узнать правду.

— Они здесь, — объявляет Кевин, выдергивая меня из мыслей.

Я выглядываю в то же окно, что и он, и вижу, как мамина машина въезжает на подъездную дорожку. Свет фар мелькает в окнах. Несколько секунд спустя я вижу, как родители выходят из машины. Они видят «Мустанг» Кевина на подъездной дорожке и явно находятся в замешательстве. Это не первая их встреча с Кевином, учитывая, что он был лучшим другом моего брата. Еще один секрет, который от меня скрывали.

— Ты готова? — уточняет Элайджа.

Я сглатываю комок в горле, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и вытираю липкие руки о джинсы.

— Да. — Я киваю. — Я хочу знать правду.

Входная дверь открывается, и я смотрю, как мои родители входят. Они переводят взгляд на гостиную, где находятся Кевин, Элайджа и я. Через секунду их замешательство сменяется пониманием.

— Кевин… — говорит моя мама. Ее голос едва громче шепота, а на глаза медленно наворачиваются слезы.

Он улыбается, и я вижу эмоции в его глазах.

— Привет, мама Такер, давно не виделись, да? — здоровается Кевин. Хотя он