Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В любом случае оперативный дежурный Н. Т. Рыбалко получил-таки вполне определенный приказ об открытии огня по самолетам для его передачи начальнику ПВО. И твердо отдал такой приказ находившийся рядом с ним начальник штаба флота И. Д. Елисеев. Забегая вперед скажем, что Севастополь стал единственной советской военной базой, которая в условиях внезапного нападения оказала противнику организованное сопротивление.
Огонь был открыт примерно в 3 часа 07 минут. По небу, в поисках цели, зашарили, запрыгали снопы света внезапно вспыхнувших в ночи прожекторов, заговорили зенитные орудия батарей и кораблей. Немецкие самолеты подходили к Севастополю на небольшой высоте. Это были бомбардировщики Не. 111Н из 2-й группы подполковника Готлиба Вольффа 4-й бомбардировочной эскадры «Генерал Вефер», базировавшейся на румынском аэродроме Силистра (Силистрия). Сколько боевых машин участвовало в налете, в точности неизвестно. По данным ПВО ЧФ, от пяти до девяти, но не исключено, что некоторые экипажи бомбардировщиков в связи со своевременным затемнением главной базы ЧФ попросту не смогли обнаружить цель. Военный историк М. Э. Морозов полагает, что в вылете было задействовано никак не меньше эскадрильи (то есть 8–10 самолетов), а может, и вся группа (примерно 30 самолетов){178}.
Какую боевую задачу они решали? Октябрьский вначале полагал, что главной целью вражеской авиации было ядро флота — корабли эскадры. Это предположение, казалось, подтвердила и находка штабными специалистами крупного осколка металла закругленной формы, напоминавшего кусок крышки от торпеды. Это наводило на мысль, что с самолетов, быть может, сбрасывались торпеды — оттого и такая сила взрывов — и враг замышлял устроить черноморцам «Таранто» (так называется порт на Средиземном море, у которого английские самолеты-торпедоносцы за один налет в ноябре 1940 г. вывели из строя три итальянских линкора).
Однако это предположение не подтвердилось. Было установлено, что самолеты, появившиеся над Севастополем, сбрасывали не торпеды и не бомбы, а морские мины на парашютах. Цель врага стала ясной — заминировать выходы из севастопольских бухт, чтобы запереть в них советские корабли, сковать, таким образом, Черноморский флот, а последующими налетами потопить и уничтожить все, что находится в главной базе. Этот замысел был сорван, поскольку врагу не удалось застать наших моряков врасплох. Прицельно сбросить мины на фарватер смогли далеко не все экипажи, большая их часть попала на берег или на мелководье, где они автоматически самоподрывались. А один из бомбардировщиков вообще был сбит, его записала на свой боевой счет 59-я отдельная железнодорожная зенитная батарея.
Опираясь на первые доклады, командующий ЧФ позвонил в Москву, наркому ВМФ. «По необычайно взволнованному голосу вице-адмирала Ф. С. Октябрьского, — вспоминал Н. Г. Кузнецов, — уже понимаю — случилось что-то из ряда вон выходящее.
— На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город…
Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот когда началось… У меня уже нет сомнений — война!»{179}
Флот вступает в войну
Не осталось сомнений о начале германской агрессии и у Октябрьского. Из поступавших непрерывно докладов ему также становился ясен замысел врага по минированию выхода из бухт, в первую очередь Северной. Окончательно убедиться в этом «помогли» новые налеты люфтваффе, последовавшие 24, 27, 28, 29 июня, 3 и 4 июля. И каждый из них сопровождался минными постановками немцев. Ситуация разрядилась лишь после того, как 2-я группа 4-й бомбардировочной эскадры была перебазирована на Балтику.
По немецким данным, с 22 июня по 4 июля 1941 г. она выставила 120 мин в районе Севастополя и 50 в Днепровском лимане. По советским данным, начиная с первой военной ночи, наблюдательным постам главной базы флота удалось заметить сброс 44 мин, из которых только 24 упали на выходе из Северной бухты. Таким образом, даже если допустить, что часть сброшенных мин осталась незамеченной, немцам удалось выставить в заданном районе только около четверти от израсходованного числа, а остальные упали на сушу или далеко в море, где они не представляли большой угрозы{180}.
Быть запертым в бухте и не иметь возможности ударить по врагу — что может быть унизительнее для моряка? Октябрьский уже в 04.35 первого военного утра (а первый налет продолжался около получаса) приказал провести траление в Северной и Южной бухтах и на выходном фарватере. Бригада охраны водного района главной базы, ею командовал контр-адмирал В. Г. Фадеев, приказ выполнила, но… ничего не обнаружила.
Между тем мины ждали своего часа, одна из них дала о себе знать в тот же вечер. В Карантинной бухте подорвался и затонул буксир СП-12, погибли 26 членов экипажа. Днем 24 июня в результате взрыва пошел ко дну 25-тонный плавучий кран. Но катера-тральщики, барражировавшие по водной поверхности, не подрывались. Не потому ли, что, в отличие от буксира и крана, были деревянными? Да, причина как раз состояла в том, что немцы выставили не привычные якорные контактные мины, для обнаружения которых наши моряки использовали обычные тралы, а донные, неконтактные. Воздействие магнитного поля проходящего над миной стального корабля приводило к ее взрыву. Развеять сомнения по поводу того, мины какого типа применяет противник, помог случай: во время налета 24 июня одна из упавших на берег мин не взорвалась, и ее смогли обследовать специалисты.
Но само по себе это знание не могло уберечь корабли эскадры, ибо специальных тралов, для того чтобы бороться с этими минами (да и самих мин такого типа), в советском флоте еще не было. Поэтому какое-то время траление внешнего рейда осуществлялось обычными контактными тралами. Кроме того, выставленные немцами мины были оснащены устройствами, позволявшими задержать момент взрыва на несколько суток, а также осуществлять подрыв не первого проходившего над миной корабля, а определенного по счету. Именно по этой причине флот 1 июля потерял новый эсминец «Быстрый». Перед ним по фарватеру прошли два транспорта, буксир и подводная лодка, но мощный взрыв рванул именно под «Быстрым».
Адмирал Октябрьский вынужден был доложить наркому ВМФ СССР Кузнецову о том, что отсутствие средств борьбы с донными минами частично парализовало активную деятельность флота. По этой же причине, а также из-за боязни потерять транспорты от атак подводных лодок и авиации противника в первые дни войны на театре перевозки замедлились. Средствами траления донных мин флот не обладал. Но и сидеть сложа руки никто не собирался. Командующий поставил задачу найти пути борьбы с минной опасностью имеющимися средствами. Командующий флотом вызвал к себе контр-адмирала В. Г. Фадеева, возглавлявшего охрану водного района главной базы. Из доклада подчиненного узнал, что флагманские специалисты ведут настойчивый поиск.
Пытаются, например,
