Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сяохуамей… в ее руках печать затихала, словно скрывающаяся за тучами луна. Лисица клялась, что вернет его в Данцзе. Уверяла, что найдет способ помочь, если он поможет ей. Сулила все, что он пожелает.
А потом у них не осталось ни времени, ни выбора. Несмотря на всю силу Сяохуамей им оставалось только бежать. Бежать от бессмертных, что явились за своей добычей. Отбивать невероятно мощные атаки. Нещадно расходовать силы на то, чтобы сбить преследователей со следа. Взивая иллюзорными смерчами и разрывая, пусть и на краткое время, сами потоки энергий, пронизывающие мир. От жуткой красоты этого бегства мозг застывал в костях, а сознание мутилось, путая морок с явью и прошлое с настоящим. И в какой-то миг померкло и замутилось окончательно, чтобы вернуться только сейчас, от сильного всплеска эмоций, вызванного видом метнувшихся к пруду бессмертных.
Он не смог их остановить — слишком ничтожным оказался теплившийся в его теле запас сил. А они даже не стали марать о него руки. Просто ушли. Ушли, бросив своих смертных слуг на убой. Ушли, унося с собой проклятую заветную печать, скрытую в кокон, на создание которого Сяохуамей отдала столько сил, что до сих пор не смогла восстановиться.
Дин Гуанчжи смотрел на рыдающую у пруда Сяохуамей. На генерала Линя. На звезду, что сияла багрянцем в небе. Этот свет он видел даже в тумане безумия…
Он и учитель Цюэ ошиблись. Или, быть может, с самого начала были простыми шашками на доске чужой игры. Одержимые желанием спасти Данцзе от всевластия Цзиньяня, они выпустили в мир то, чему следовало оставаться сокрытым.
В чем и где ошиблась Сяохуамей, пряча печать? Дин Гуанчжи сглотнул горчащую желчью слюну. Что теперь проку в перебирании осколков? Если их уже не склеить — нужно лепить новый кувшин.
Печать следует найти. Найти до того, как ее пустят в дело, иначе все угрозы чрезмерного усиления Цзиньяня покажутся шутками ярмарочного шута.
Глава 15
— Молодой Ло умер, — Со Ливей перешел к делу сразу, не откладывая на потом.
— Умер? Когда?
— Прошедшей ночью. Стража нашла его мертвым, когда принесла утром воду для питья, — Со Ливей поджал губы, — его кто-то удавил. Или он сам сумел удавиться, привязав оторванную от одежд полосу к решетке.
В комнате стало тихо. Хао Вэньянь и Чжу Юйсан переглянулись. Руки наставника Ли, привычными движениями перебиравшие четки, на миг замерли.
Шэнли прикрыл глаза и потер пальцами висок. В последние дни у него все чаще возникало ощущение, что вокруг Кленового Павильона затягивается некая петля. Здоровье государя Чжэнши вдруг стало резко ухудшаться, и вот уже третий день император не покидал свои внутренние покои. Мать находилась при нем почти неотлучно — говорили, что служанки даже перенесли постель сиятельной госпожи Чжучжэн в Восточный покой, куда вела дверь из опочивальни государя. Говорили так же, что императрица пыталась навестить своего царственного супруга, но тот отказал ей в этой чести, пояснив отказ опасением заразить государыню, что в свою очередь может скверно сказаться на здоровье пребывающей в ожидании принцессы Шучун. Это могло бы показаться просто отговоркой, но к ложу императора не допускали ни одного из принцев, утверждая, что немыслимо подвергать риску царственных отпрысков, и что их долг перед державой Цзиньянь превыше сыновней почтительности.
Оглашение имени наследника так и не произошло, и Шэнли сознавал всю шаткость своего положения. В беседах с глазу на глаз император может намекать на что угодно. Но пока слово не прозвучало с высоты Яшмового Трона, пока оно не записано алой тушью и к нему не приложена соколиная печать, это не сильно отличается от травы на ветру. Моу не раз находили способ заставить Чжэнши принять нужное им решение — так кто поручится, что подобное не произойдет и в этот раз? А в их победу верит куда больше людей, чем в победу отпрыска от наложницы из дома Янь.
И вот теперь еще смерть Ло Сунлиня…
— Как я понимаю, никто ничего не видел? — Шэнли сжал веер так, что одна из планок печально хрустнула.
— Да. Стражу, конечно, будут допрашивать. А министр Ло уже бросился к Моу, — Со Ливей машинальным движением подбрасывал и ловил свою должностную табличку, не замечая неодобрительного взгляда наставника Ли, недовольного таким обращением со столь официальным предметом.
Шэнли так и не понимал до конца, что он чувствует. Ли Сунлинь не был его другом, как Со Ливей. Не был доверенным и близким с самого детства, как Хал Вэньянь. Он просто был членом его свиты. Сыном министра Ло. Юношей, которого три года назад, когда Шэнли была пожалована собственная резиденция, сочли достойным включения в свиту второго сына государя. Чжучжэн полагала, что это удачный ход и таким образом они смогут залучить на свою сторону семейство Ло. Но Ло Сунлинь попытался убить Шэнли, а министр теперь повсюду кричит, что его сына безвинно оклеветали и уже открыто принял сторону сочувствующих Моу.
Шэнли злился на Ло Сунлиня. Презирал за предательство. И ненавидел за попытку покушения. Шэнли желал, чтобы Ло Сунлиня наказали — однако лишь после того, как тот назовет истинных организаторов, которые должны составить ему компанию на палаческом помосте, где их рассекут тринадцатью ударами. Пусть Ло Сунлинь в руках дознавателей и не отрицал своей вины, но в то же время он не назвал ни одного имени. Даже сущеглупому дураку было ясно, что молодой Ло лишь шашка в чьей-то игре… но он отпирался.
И в то же время Шэнли ощущал что-то вроде сожаления. Ло Сунлинь был рядом с ним три года. Смеялся тем же шуткам. Разделял вино. Упражнялся на мечах с ним и Хао Вэньянем. Слушал наставника Ли. Сочинял нежные, неуловимо грустные стихи. Неужели все это время он таил в сердце предательство? Или же его вовлекли в измену совсем недавно?
Шэнли сжал губы. Как бы то ни было, Ло Сунлинь встал на сторону его врагов. И не стоит давать себе размякнуть, вспоминая его стихи. Куда важнее думать, чем он может ответить Моу. И как при случае уберечь от лап дознавателей Чжу Юйсана, в котором преданности и чести оказалось больше, чем у всего семейства Ло.
— Боюсь, я в ближайшее время стану посещать вас все реже, — в голосе Со Ливея слышалось
