Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах

— Я сохраню Его высочество. Однако что первый принц и его нерожденное дитя…

Байхэ чуть прикрыл глаза, едва заметно качнув головой.

— Заклинающие и гадатели дворцовой коллегии сильны и опытны. Даже те, кого набрали вновь после затмения. Принц Шэньгун стараниями своей матери защищен лучше своего брата. Приближение к нему кого-либо из бессмертных будет замечено гадателями дворца.

Да, это было верно. Наверняка императрица позаботилась найти лучших из возможных заклинающих для защиты своего сына.

— Мне следует уходить. Нельзя, чтобы мой след в этих садах стал слишком глубок.

Чжу Юйсан был готов отдать земной поклон, но внезапно бледные руки старейшины Байхэ удержали его за плечи. Их прикосновение обжигало неживым холодом даже сквозь слои плотных одежд.

— Вы стали весьма сильны, судья Чжу. Потому будьте осторожны, используя свои силы. Вы на опасной грани. Если оступитесь — останетесь нести проклятие Небес навеки. Но если удержитесь… у вас есть возможность мирно упокоиться.

Помилование Небес и избавление от тягот существования отвергнутого мертвеца? Величайшая цель и мечта любого в Пяти Дворах. Неужели это достижимо для него? Неужели он, сам того не ожидая, оказался столь благочестив? Потрясенный Чжу Юйсан хотел спросить слишком о многом, но старейшина Байхэ лишь с короткой полуулыбкой качнул головой, пресекая расспросы.

— Будьте осторожны, судья Чжу. И будьте верны долгу, как были верны всегда.

* * *

Руки Хэ Минь были легкими и осторожными. Не стягивая и не дергая, они расчесывали его волосы, разбирая на пряди, поднимая в прическу и скрепляя затканной золотом лентой и шпилькой.

Хао Вэньянь знал, что поступает дурно. Что это против всех приличий и законов — отправляться на помолвку с девицей из благородной семьи прямиком из объятий наложницы, выкупленной в доме для утех. Что наложница, какого бы рода она ни была, вообще не должна помогать ему собираться в этот день. Но слишком ценен был для его сердца каждый миг, проведенный подле Хэ Минь.

— Ты… вы прекрасно выглядите, — голос Хэ Минь звучал непривычно глуховато.

Хао Вэньянь, развернувшись, поймал ее руки. Осторожно сжал тонкие холодные пальцы в ладонях, стараясь согреть.

— Прости меня.

Хэ Минь, храбро пытаясь улыбнуться, покачала головой.

— Не нужно. Вы не виноваты. И вы, и я — мы знали, что этот день настанет.

Знали. Конечно, они знали с самой первой встречи, что он должен будет со временем жениться на другой. На той, которую будут считать достойной супругой, не запятнавшей себя ничем. Но ни он, ни Хэ Минь не предполагали, что что это произойдет так скоро. Что радость от его возвращения из Цзянли окажется отравлена вестью о сватовстве, совершенном без ведома самого Хао Вэньяня.

Теперь у них остается лишь год. Год, который они смогут прожить так, как прежде. А потом он введет в дом чужую женщину, которая станет именоваться молодой госпожой Хао и хозяйкой этих стен.

Хэ Минь ни разу не заплакала и не пожаловалась, и это тихое принятие судьбы разрывало сердце Хао Вэньяня больнее, чем любые крики и рыдания.

— Я вернусь к тебе, как только все закончится. Обещаю.

— Не нужно. Если будущая госпожа узнает…

Будущая госпожа. Племянница советника Юна еще не перешагнула порог его дома, но ее тень уже маячила рядом.

Да, если станет известно, что он пришел на помолвку из объятий наложницы и вернул в них, едва сняв торжественные одежды, это будет невероятным скандалом. Однако впервые в жизни Хао Вэньянь не опасался порицания. Его согласия не спросили даже для вида. Он мог лишь почтительно благодарить сиятельную госпожу Чжучжэн за проявленную заботу о его судьбе. Так пусть же не отнимают у него последние часы счастья.

— Она не узнает. И не отошлет тебя, когда станет супругой, — Хао Вэньянь нежно взял лицо Хэ Минь в ладони и коснулся ее губ своими, — верь мне.

Хэ Минь только вздохнула. Коротко и горько, как будто знала нечто, неведомое ему.

— Идите. Вам нельзя опоздать.

Что он мог сказать ей, уходя? Попросить улыбнуться? Жестоко. Попросить не грустить? Глупо. Попросить ждать? Но Хэ Минь и без этих слов будет ждать его, даже если он не сможет вернуться. Поняв, что так и не может найти нужных слов, Хао Вэньянь порывисто обнял Хэ Минь, покрывая беспорядочными поцелуями ее лицо и волосы.

Тонкие руки слабо, но настойчиво уперлись в его плечи.

— Нет. Нет, нельзя. Идите. Идите…

Дом советника Юна сиял праздничным убранством. Помолвку обставляли не менее пышно, чем свадьбу.

Хао Вэньяня уже ожидали у ворот друзья, назначенные в свиту жениха на церемонии: утонченно-изящный, неизменно доброжелательный принц Шэнли, лучащийся яркой, дерзкой, приличествующей воину красотой Со Ливей и Чжу Юйсан, сдержанный и строгий, чью вызванную дисбалансом энергий бледность не оживляли даже праздничные яркие одежды.

Родители Хао Вэньяня отсутствовали: отец по слабости здоровья не решился на длительное путешествие в Гуанлин, а мать не осмелилась ехать в столицу без супруга. Они прибудут в Гуанлин через год, к свадьбе, чтобы принять невестку под новым кровом, а пока ограничились приличествующими случаю письмами и дарами. Однако почетное место родни жениха сегодня пустовать не будет. Сама сиятельная госпожа Чжучжэн, устроительница этого брака, почтила торжество своим появлением, придав тем самым ему еще больше значимости. Но сегодня Хао Вэньянь не ощущал ни тепла, ни признательности к своей воспитательнице и покровительнице. Он лишь покорялся ее воле и воле родителей. Хао Вэньянь уже получил от них письмо, в котором господа Хао высказывали всемерное счастье, которое подарила им весть об этом браке и тепло благословляли сына.

Шэнли и Со Ливей смотрели на Хао Вэньяня с сочувствием. Они пока еще наслаждались свободой, но и для них подобный день был не за горами. И если Со Ливей еще мог позволить себе некоторую вольность в выборе, будучи главой своего рода то Шэнли был не свободнее своего молочного брата. А после беременности супруги принца Шэньгуна сиятельная госпожа Чжучжэн едва ли станет тянуть с браком сына.

Выражение же лица Чжу Юйсана было трудно угадать. Он… то ли сожалел, то ли завидовал. То ли просто размышлял о чем-то своем.

— Окатить жениха, — Со Ливей подмигнул Хао Вэньяню, намекая на крестьянский обычай плескать водой под ноги идущему в дом невесты жениху, чтобы смыть с его пути недоброе.

— Персиковым вином? — рассмеялся Шэнли, — Ливей, ты святотатец.

Засмеялся даже отстраненно-серьезный Чжу Юйсан. Юноши взяли с поднесенного слугой подноса чаши с вином.

— Что же, вперед — и да не падут наши знамена, — Хао Вэньянь постарался