Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …оный народ земли Милинь, в ослеплении своем обвиняя державу Данцзе в бедствиях, что вызваны их собственным нечестием, презрел законы и нарушил священные клятвы о мире, данные перед ликом Небес. Вторгшись в наши земли, нечестивые злодеи умертвили наших слуг и подвергли разорению и огню селения, — хорошо поставленный голос Ши Куанлина разносился по всему залу, достигая даже самых дальних уголков, — а посему мы нашей волей повелеваем генералу Линю Яоляну очистить пределы наших земель от милиньских разбойников и привести землю Милиня к повиновению и миру…
Парадный церемониальный доспех давил на плечи. Линь Яолян, почтительно склонив голову, слушал и не слышал эту торжественную речь — приказ, вручавший ему командование войсками Северного предела Данцзе. Подробности ему сообщат через военное ведомство, а перед ликом государя в зале Утверждения Порядка нет места низменным вещам вроде запасов фуража, провизии и численности запасных лошадей.
— Слуга благодарен за высокую честь поднять знамена великого государя, — Линь Яолян склонился ниже, — кровь и жизнь станут порукой готовности выполнить царственное повеление.
— Выступайте незамедлительно и возвращайтесь победоносными, — после звучного голоса советника Ши голос государя Сянсина звучал почти невнятно.
— Слуга с почтением повинуется государю!
Тяжелая печать из темной бронзы — знак полномочий командующего во время войны, — знакомо и привычно легла в руки Линя Яоляна. Таким же знакомым был и терпковатый вкус вина в яшмовой чаше, что по традиции подносили высшему из генералов перед выступлением в поход.
Жизнь Линя Яоляна стремительно возвращалась в привычное русло. Он почти радовался возможности оказаться в родном Северном пределе, вдали от дворцовых стен. Пусть вод дождем и ветром, пусть порой без сна и впроголодь, пусть среди опасностей… но там ему было легче дышать.
— Жаль, что мне не дозволено отправиться с благородным господином, — дева Дин разливала чай, — столица страшит меня.
— Походный лагерь на войне небезопасен для девицы, — Линь Яолян чувствовал себя смущенным ее словами, как безусый мальчишка, — к тому же ваш брат все еще нездоров.
Дева Дин опустила глаза, ее губы чуть заметно дрогнули. Вероятно, она опасалась, что с отбытием покровителя за ее братом сразу явятся стражи. Что же, понять ее было несложно. Пуганая кошка боится собственной тени.
— Вы останетесь под защитой моего имени, — попытался обнадежить ее Линь Яолян, — нет нужды преувеличивать опасность.
Показалось ему, или нежный румянец на щеках девы Дин стал ярче?
— Я опасаюсь за господина генерала, — очень тихо призналась она, — благородный господин, заклинаю вас — будьте осторожны.
Линь Яолян ощутил себя так, словно его огрели булавой между глаз. Чтобы благовоспитанная девица, не стыдясь, сказала такое? Либо она сильно забылась, либо Нин Инъюй прав: дева Дин его напрямую обхаживает, и только он ухитрился не замечать ничего до этого вечера.
Он помедлил, собираясь с мыслями, чтобы придумать достойный ответ. Голова, как назло, была пуста, и ничего кроме «однако, час уже поздний» на ум не приходило.
Именно это Линь Яолян и собирался произнести в попытке хоть как-то спасти лицо девы Дин, когда его внимание привлек шум.
Знакомый с юных лет лязг оружия и крик «тревога!». Однако меньше всего Линь Яолян ожидал услышать такое в собственной усадьбе в Шэньфэне.
На раздумья не оставалось времени. Линь Яолян рывком отскочил в угол, туда, где на стойке лежала Хуасинь, и выдернул клинок из ножен. Он успел вовремя — створки ведущих на террасу дверей разлетелись в щепки. Пронзительно вскрикнула дева Дин.
— За спину! Быстрее!
Хвала Небесам — она мгновенно поняла, что он нее требуется. Ловко и быстро, как кошка, укрылась за его спиной.
Ворвавшийся в комнату почему-то медлил, глядя на Линя Яоляна. Генералу показалось, что глаза незнакомца словно мерцают изнутри.
«Проклятье, он левша,» — отстраненно мелькнуло в голове. Когда-то в юности его учили сражаться с противником, действующим левой рукой. Жаль, давнишние уроки почти стерлись из памяти.
Человек с мерцающими глазами атаковал, не издав ни единого звука. Линь Яолян отразил удар, поразившись его силе.
Бой был быстрым. Незнакомец бросался в атаку снова и снова, стремительно и с невероятной мощью, словно не думая о защите… и не чувствуя усталости. Он вообще не дышал, его грудь оставалась неподвижной. Осознание этого заставило руку Линя Яоляна дрогнуть, и противник тут же этим воспользовался, метя в грудь.
Перед глазами мелькнула бледно-розовая ткань, и удар прошел мимо, лишь опалив болью бок. Дева Дин, как-то успевшая сорвать с себя накидку, хлестнула ею нападавшего. Тяжелая ткань сбила удар и тем спасла жизнь Линю Яоляну.
Противник отскочил — странным, нечеловеческим движением. Немигающие глаза полыхнули. Беззвучно приподнявшаяся губа обнажила крепкие зубы.
Дверь в комнату распахнулась. Может быть, где-то в усадьбе еще шел бой, но здесь все было кончено.
Однако тварь — Линь Яолян уже почему-то не сомневался, что нападавшего можно было назвать человеком, — вместо бегства атаковала опять. Но на сей раз не было стремительных бросков и выпадов. С мерзким влажным хрустом лопающейся кожи державшая оружие рука невероятно удлинилась и, выгнувшись под неестественным, невозможным углом, устремилась к Линю Яоляну подобно атакующей змее.
На страх просто не было времени. Внутренне содрогаясь от омерзения, Линь Яолян взмахнул гневно сверкнувшей Хуасинь.
Отсеченная кисть, сжимавшая оружие, упала на пол без единой капли крови. Только теперь тварь в облике человека нарушила молчание. Крик, полный боли, резанул по ушам. Но теперь, лишившись оружия, она не пыталась атаковать. Свет свечей заметался, как от сильнейшего ветра. Невероятно быстро, так, что ее контур размылся в глазах, тварь бросилась прочь через сломанные створки ведущих на террасу дверей, уходя тем же путем, что и появилась.
— Господин, у вас кровь.
Миру постепенно возвращались звуки. Длинный порез на боку горел болью, одежда, пропитавшись кровью, неприятно липла к коже.
— Он меня задел, — Линь Яолян нашел взглядом замершую у стены деву Дин, все еще сжимающую свою накидку, — дева Дин, если бы не вы…
В ответ она лишь без слов покачала головой. А потом, будто внезапно о чем-то вспомнив, бросилась прочь с полузадушенным вскриком.
В нос ударила трупная вонь. Отсеченная кисть руки, валявшаяся на полу, стала разлагаться так стремительно, словно за один миг проходило несколько дней.
— Бессмертный! — с отвращением сплюнул кто-то, — проклятая падаль!
— Сколько их было? — Линь Яолян покривился от боли в боку. Ему повезло. Крови много, но ничего опасного для жизни, если только клинок твари не был отравлен. По слухам, такое бывает…
— Двое
