Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

Облака на небе, горы на горизонте, скрип двери, боль в колене, математическая формула есть составляющие части citta. Они включены в ум хотя бы на том основании, что вещи окружающего мира недоступны нам иначе как в виде аспектов сознания и их отражений в сознании.

Не существует облака вообще и самого по себе; есть лишь воспринятое кем-то облако. Мы знаем, что это так, благодаря научным исследованиям человеческого мозга и нервных систем других организмов, которые ведутся уже полтора столетия.

Свойства предмета не принадлежат ему одному, а появляются только в восприятии. Они есть плод взаимодействия компонентов конкретной нервной системы, и сегодня это экспериментально подтверждаемый научный факт.

Облако не является белым само по себе, потому что белый цвет есть просто произвольная интерпретация определенной длины электромагнитной волны нервными клетками некоторых живых существ. Для существ с иными органами восприятия и иными нейросетями оно выглядит совсем иначе. Облако белое лишь в сознании, за пределами которого понятие цвета вообще не применимо.

Облако также не является «облаком» само по себе, потому что это есть понятие человеческого языка. Как и белый цвет, оно не является внутренним свойством, а привносится извне, возникает в ходе взаимодействия.

Равным образом, облако не может быть ни большим, ни малым, ни круглым, ни овальным. Все это есть созданные нами понятия и меры. Они принадлежат скорее нам, нежели ему. Следовательно, в некотором крайне важном смысле все и внутри, и вокруг есть части ума, и эти части пребывают в постоянном диалоге.

Заметить диалог всего со всем можно не только в лаборатории, но и на самом бытовом уровне.

Когда мы расстроены, мир расстраивается вместе с нами. Горы, облака, камни на мостовой меняются в такт нашим переживаниям. Все блекнет, становится более враждебным, тесным, удушливым, угрожающим. Вещи и явления не радуют глаз, не радуют сердца. И, напротив, когда ум светел и чист, когда мы ликуем, то облака, горы и камни под ногами ликуют вместе с нами. Это даже не поэзия, а вполне строгая нейрофизиология.

У citta имеется и вторая принципиальная особенность, которая зачастую игнорируется. В восточном понимании ума делается ударение на его динамичной и подвижной природе. Ум не есть некая пустая сцена для появления разных актеров. Он есть и сцена, и актеры, и аудитория, и здание театра. В него все включено. Сцена нашего ума не бывает пустой, а потому ум не может пониматься лишь как абстракция и чистый орган мышления сам по себе, как это делается в западной традиции.

Ум есть конкретное проявление опыта жизни здесь и сейчас, со всем его уникальным содержанием и стечением обстоятельств. Это не небо, по которому проносятся облака, ветры и птицы. Это и небо, и облака, и ветры, и птицы. В него все включено и вместе с тем в нем непрестанно что-то происходит.

То, что восточное понятие ума пластично и пронизано волей и энергией, подтверждается даже на этимологическом уровне. Санскритское слово citta состоит в кровном родстве не только со словами «воспринимать» и «мыслить». От того же глагольного корня произошли многие слова, связанные с проявлением воли, например, слово cetanā – «воля», «намерение», «волеизъявление».

Таким образом, citta является не просто «особым» и «любопытным» ракурсом восприятия, которым мы здесь праздно «интересуемся» в историко-философских целях. В нем вскрывается само существо дела, та цельность мира и всеобщая взаимосвязь различных форм опыта, которую человек переживает в каждый момент своей жизни и которую обнаруживает наука.

Большой ум и кортикальный тип личности

Слово «ум» не есть единственный термин для обозначения нашего опыта как единого целого. Иногда в качестве синонима мы используем слово «сознание». Если рассуждать по всей строгости, сознание представляет собой не ум, а лишь отдельный аспект ума. Это сама наша способность регистрировать информацию и сводить ее воедино, это способность отдавать себе отчет в существовании явлений и представлять их в едином информационном пространстве.

Сознание обеспечивает связность, оно дает свет и пространство для разворачивания опыта жизни.

В расширительном смысле, однако, мы можем использовать слово «сознание» как полный синоним для «ума». Здесь мы наследники древних времен, поскольку точно так же дело обстояло и две с половиной тысячи лет назад.

Санскритское слово для «сознания» – vijñāna – могло применяться как в узком смысле, так и выступать во многих контекстах в качестве замены для citta. Тем не менее даже тогда употребление слова виджняна вместо читта несло в себе шлейф из сбивающих с толку коннотаций. От него веет холодком, обособленностью. Это как раз пустая сцена, на которой разворачивается действо; это небо, по которому плывут облака.

Виджняна в его строгом понимании неподвижно, монолитно, неизменно. Человеческий же ум, подобно платоновой колеснице, деятелен. Он не терпит пустоты и находится в бесконечном путешествии. В пути меняются и ландшафты, и погода. Иначе трещат его колеса, иначе ведут себя кони, иначе возница держит в руках поводья и иначе прокладывает маршрут. По сути, ум и есть это путешествие, в котором опыт переходит от одного состояния к другому.

И все-таки, сколь бы ни был ум пластичен, у него имеется структура. Для того чтобы воссоздать в памяти наглядное представление об этой структуре, вернемся к образу платоновой колесницы.

Согласно этой аналогии, основой всей конструкции колесницы ума являются запряженные в нее скакуны. Они представляют собой древние и бессознательные силы лимбической системы, которые Платон называл «чувствами». Тем не менее это не только и не столько чувства, а все наши природные потребности, эмоции, желания, автоматизированные шаблоны реагирования.

Лимбическая система есть низкоуровневая система познания и управления поведением. Другим примером низкоуровневых механизмов являются наши органы чувств от зрения до осязания. Они обладают очень узкой специализацией и лишь поставляют информацию дальше, в центры обработки данных и поведения.

Наверху колесницы восседает возница – человеческий разум, наша кортикальная система. Оттуда, с возвышения, вознице доступен панорамный взгляд на происходящее. Он видит дорогу впереди и позади, видит себя самого, удерживает во внимании цели и ориентиры совершаемого пути.

Разум является высокоуровневым механизмом познания и управления поведением, и его задача – это не только исследовать все внутри и вовне, но и крепко держать поводья, руководя движением.

В малом масштабе времени, пространства и причинности кони и сами хорошо справляются с управлением. Они куда лучше возницы знают, куда и как им ставить копыта, как спастись от угрозы и раздобыть пропитание. В конце концов так существует вся живая природа.

Однако чуть положение вещей осложняется, невежественные скакуны с