Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

— Куда прикажете мне отвезти эту леди, сэр? — спросил Пиви у Джека.

— К Джеку домой, — ответила Эмма. — Ему столько всего задали, он никак без меня не справится, правда, Джек?

— Похоже, сэр, приказы здесь отдает ваша леди, — усмехнулся Пиви. Джек не посмел возразить. Эмма устроилась поудобнее на заднем сиденье и прижала Джека к себе.

— Запоминай, Джек, пригодится в будущем, — шепнула Эмма ему на ухо.

— Что запоминать? Что пригодится?

— Если ты не видишь лицо водителя в зеркале заднего вида, значит, он тебя тоже не видит.

— Вот оно что.

Джек посмотрел в зеркало и лица Пиви не увидел.

— Итак, нам с тобой многому надо выучиться, — продолжила Эмма. — Урок первый: если ты чего-то не понимаешь, первым делом надо идти ко мне. Венди Холтон — мерзкая сука, никогда ничего не спрашивай у Венди! А Шарлотта Барфорд — она спит и видит, как отсасывает у первого встречного! Только подумай — каждый раз, когда ты с ней говоришь, ты подвергаешь свою жизнь и свой юный болт страшной опасности! Поэтому запоминай крепко: если в твоей жизни случится что-то новое, ты первым делом сообщишь об этом мне.

— О чем ты?

— Поймешь в свое время, — ответила Эмма. — Например, когда тебе впервые в жизни захочется потрогать девочку. Вот когда у тебя появится такое желание, причем не просто желание, а непреодолимое желание, скажи мне.

— Потрогать девочку где?

— Поймешь в свое время, — ответила Эмма.

— Вот оно что.

Он задумался, надо ли признаваться Эмме в неодолимом желании потрогать ее усики, вроде он уже и так их потрогал.

— Хочешь потрогать меня, Джек? — спросила Эмма. — Не бойся, мне ты можешь сказать что угодно.

Он с трудом доставал ей до плеч, даже сидя; ему вдруг захотелось положить голову ей на грудь, ровно между подбородком и тем местом, где у Эммы начинали расти груди. Но все равно Джек решил, что самое привлекательное в Эмме — это ее усики, и он не забыл, как она отреагировала в тот раз.

— Хорошо, с этим разобрались, — сказала Эмма. — Пока что ты не хочешь меня потрогать, ну и ладно.

Джек расстроился — упустил момент. Видимо, на его лице отразилось разочарование, так как Эмма сказала:

— Не стоит, Джек, это все равно рано или поздно произойдет.

— Что произойдет?

— Что-что! То, что ты станешь как твой папа. Мы все очень на это рассчитываем. Тебе предстоит распахнуть много, много дверей, Джек.

— Каких еще дверей?

Эмма не ответила ему, Джек решил, что мал еще задавать такие вопросы.

— А что такое бабник? — спросил он тогда, думая, что сменил тему.

— Это тот, конфетка моя, кому сколько женщин ни дай, ему все мало. Это тот, кто хочет одну женщину за другой, и желательно без перерыва между ними.

Ну, это точно не я, подумал Джек. Вот уж я плаваю в целом океане девочек, куда уж больше. В школе Св. Хильды от женщин было некуда деться — что там, даже над алтарем располагался витраж, где самого Иисуса окружали четыре женщины, видимо, святые. Самого Иисуса, вы только подумайте!

— А что такое "добрые люди" и как они связаны со мной и мамой?

— Это люди, которые помогают тем, кто в беде. На случай, если ты не понял, Джек, ты и мама — в беде. Обучение в нашей школе стоит денег, и в мире нет ни одного татуировщика, который мог бы заработать столько. Ты ходишь в школу только потому, что у миссис Уикстид много денег и она добрый человек.

— Приехали, госпожа моя, — сказал Пиви, словно вез одну лишь Эмму. Он остановил машину на углу Спадайны и Лаутер-авеню, где их уже ждала Лотти.

— Гляжу, Хромоножка тебя встречает, конфетка моя, — шепнула Эмма на ухо Джеку.

— Ой, Эмма, здравствуй, боже, как ты выросла! — только и сумела сказать Лотти.

— У нас нет времени на разговоры, Лотти, — сказала Эмма. — У Джека проблема — он покамест не понимает кое-каких важных вещей, так что я взялась ему помочь.

— Ничего себе, — сказала Лотти, едва успевая за ними, у Эммы был широкий шаг.

— Надеюсь, старуха дрыхнет, Джек, — шепнула Эмма. — Нам с тобой надо вести себя потише, ни к чему ее будить.

При Джеке еще никто не называл миссис Уикстид старухой, но раз Эмма сказала, значит, так надо. Она знала все — даже где находится черная лестница, ведущая в комнаты мамы и Джека.

Позднее все прояснилось — Эммина мама, разведенное чудовище-мужененавистница, дружила с разведенной же дочерью миссис Уикстид, отсюда их представление, будто мама с Джеком живут у "старухи" на всем готовом. К тому же и Эммина мама, и дочь миссис Уикстид состояли в Ассоциации Старинных Подруг, они даже учились в школе Св. Хильды в одном классе, Алиса была лишь чуть-чуть их младше.

С верхней ступеньки лестницы Эмма обратилась к Лотти, ходившей по кухне из угла в угол:

— Лотти, если нам что-нибудь будет нужно, ну там чай или что-нибудь в этом роде, мы спустимся сами. Пожалуйста, не надо подниматься — дай своей несчастной ноге отдохнуть!

Оказавшись в комнате Джека, Эмма первым делом разобрала постель и тщательно осмотрела простыни. Результат, как заметил Джек, чем-то Эмму разочаровал. Она заправила кровать обратно и сказала:

— Запоминай, Джек. Однажды произойдет вот что: ты проснешься, и все твое белье будет кое-чем измазано.

— Чем?

— Поймешь в свое время.

— Вот оно что.

Джек задумался, о чем это она, а Эмма тем временем ушла в комнату к маме.

В Алисиной комнате стойко пахло травой; Джек ни разу не видел, чтобы мама курила марихуану дома, наверное, запах впитывался в одежду. Он знал, что у Китайца она иногда затягивается — Джек порой чувствовал запах у нее в волосах.

Эмма Оустлер потянула любопытным носом воздух, обернулась к Джеку и подмигнула, а затем принялась изучать, что у мамы в ящиках, — вынув какой-то свитер, приложила его к себе и повертелась перед зеркалом, потом проделала то же самое с какой-то юбкой.

— Твоя мама — вылитая хиппи, правда, Джек?

Джек никогда не воспринимал маму как хиппи, но теперь задумался и решил, что Эмма права. Во всяком случае, в глазах не слишком осведомленных девочек из школы Св. Хильды и их мам, одна за другой вступавших в армию разведенных, Алиса однозначно сходила за хиппи. Возможно, слово "хиппи" — наименее оскорбительное из тех, какими можно было назвать мать-одиночку, зарабатывающую на жизнь татуировками.

Позднее Джек Бернс перестал удивляться этой способности женщин — оказавшись в спальне у незнакомки, сразу понять, в каком ящике у той лежит нижнее белье. Эмме было всего тринадцать, но она открыла нужный ящик с первой попытки. Вытащив какой-то лифчик, она приложила его себе к груди; пока что он был ей велик, но даже Джек сразу понял, что в один прекрасный день он станет Эмме как раз. Вдруг он ощутил, что его пенис стал твердый, как карандаш, — отчего, он не знал. Размером он был с мамин мизинец, а руки у мамы были маленькие.

— Ой, конфетка моя! Да у тебя же стоит, ну-ка, покажи мне, — сказала Эмма, не выпуская из рук Алисин лифчик.

— Что у меня стоит?

— Джек, не глупи, покажи мне его!

Эмма таким тоном сказала "его", что Джек понял и спустил штаны. Эмма внимательно осмотрела его пенис, но осталась крайне разочарована; наверное, впечатление ей испортил шум снизу — Лотти снова стала ходить по кухне, а в соседней комнате проснулась миссис Уикстид.

— Ох, Джек, Джек! Видимо, ты еще не готов к этому. Так что некоторое время, даже довольно длительное, нам придется подождать.

— К чему я не готов?

— Поймешь в свое время.

— Чайник кипит! — крикнула Лотти снизу.

— Ну так сними его! — заорала Эмма. Обернувшись к Джеку, она продолжила шепотом: — В общем, так, Джек, следи за этой своей штукой, и как только она начнет плеваться, сразу скажи мне.

— В каком смысле плеваться? Я каждый день хожу писать.

— Ты хорошо помнишь, что из нее льется, когда ты писаешь? Ну так вот, когда из нее польется что-то ну совсем другое, сразу скажи мне.

— Вот оно что!

— И вообще, запомни главное — рассказывай мне все, вообще все, — сказала Эмма и взяла его рукой за пенис. Джек очень испугался, он не забыл, как Эмма чуть не сломала ему палец. — Но только, ради бога, ничего не говори маме про сегодня, она с ума сойдет, зачем тебе это. И Лотти тоже не говори, она только сильнее станет хромать.

— А почему она хромает? — спросил он; Эмма знала все, Джек решил, она сумеет ему ответить. Она и ответила — к ужасу Джека.

— Что-то не так было с эпидуралкой, — объяснила Эмма, — да и ребенок умер. Очень, очень грустная история.

О-го-го! Оказывается, если роды прошли плохо, можно захромать! А насчет "эпидуралки" Джек решил, разумеется, что это орган в теле человека, и, наверное, он есть только у женщин. Еще немного раздумий — и логика первоклашки, в свое время определившая, что "кесарево" — это название отделения в больнице, постановила, что, кроме ребенка, Лотти потеряла при родах заодно и свою эпидуралку. Конечно, ведь эпидуралка — очень важная часть женского тела, решил Джек, именно она позволяет ходить не хромая. Много позже, не сумев найти в именном указателе к учебнику анатомии слова "эпидуралка", Джек вспомнил о своей ошибке с "кесаревым" (как же он был ошарашен, узнав, что и кесарева маме не делали).