Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

— Ладно, — ответил Джек.

Вообще-то ему следовало отпроситься у мисс Вонг, но та временно испытывала особенно острую потребность перед всеми извиняться (наверное, винила себя за попытку заставить Венди поесть, в то время как девочка хотела, наоборот, умереть с голоду).

— Мисс Вонг... — начал было Джек.

— Разумеется, конечно да, Джек! — не сказала, а выплюнула мисс Вонг. — Я очень прошу прощения, я не хотела ставить тебя в неловкое положение, тем более — задерживать тебя за столом. Раз ты куда-то собрался, значит, так надо, иди. О боже! Не смею тебя больше отвлекать!

— Я мигом, — только и сумел сказать Джек.

— Не сомневаюсь, — сказала мисс Вонг. Наверное, возродившийся в ней было ураган оказался подавлен раскаянием.

Венди завела Джека в ближайший к столовой женский туалет, закрылась с ним в кабинке и поставила его с ногами на унитаз, просто схватила за руки и подняла; так он стал с ней одного роста и мог заглянуть ей прямо в глаза, а чтобы он не отвернулся, Венди держала его за пояс.

— Что, Джек, хочешь узнать, что такое бешенство, внутреннее, а?

— Я говорил "тихое", "тихое бешенство".

— Это одно и то же, пенис мой сладенький, — ответила Венди.

О, это что-то новое! Оказывается, пенисы бывают сладкими! Эта мысль преследовала — и беспокоила — Джека еще много лет.

— Ну вот, что чувствуешь? — сказала Венди, взяла Джековы руки и приложила себе к грудям — точнее, к тому месту, где они должны были быть, так как Джек ничего не почувствовал.

— Что я должен чувствовать? — удивленно спросил он.

— Джек, не будь тупицей, ты же знаешь, что у меня тут.

— У тебя тут бешенство? — спросил мальчик. Что там еще может быть, подумал он, грудей-то явно нет.

— Я единственная во всем седьмом классе, у кого они не растут! — гневно воскликнула Венди. В эти слова было вложено столько силы, что Джек испугался, как бы кабинка не вспыхнула. Вот уж правда, бешенство так бешенство.

— Вот оно что.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Прошу прощения, — сказал Джек; мисс Вонг хорошо научила его извиняться.

— А, Джек, да что с тобой делать, ты мал еще, — заключила Венди и убрала руки; Джек испугался, что упадет сейчас с унитаза. — Подожди тут, а когда я постучу в дверь трижды, можешь выходить.

— Бешенство, понимаешь, — бросила в пространство Венди, покидая кабинку.

— Тихое бешенство, — снова уточнил Джек. Он понял, что с Шарлоттой Барфорд ему придется говорить как-то иначе, но как именно?

В дверь трижды постучали, и Джек вышел в коридор — едва не сбив с ног мисс Вурц. Кроме нее, там никого не было.

— Джек Бернс, — удивленно, но, как всегда, идеально поставленным голосом произнесла учительница, — я весьма тобой разочарована. Что это ты делал в женском туалете?

Джек тоже был разочарован и, не стесняясь, известил об этом мисс Вурц, что, видимо, заставило ее его простить; она очень любила, чтобы люди разделяли ее чувства. Как правило, однако, разочарование не покидало ее так быстро, как в тот раз.

От Шарлотты Барфорд Джек ожидал узнать куда больше; в конце концов, у нее-то груди имелись, и еще какие. Если в ней и живет бешенство, то причина его — явно не недопустимо малый объем бюста. К сожалению, прежде чем Джек придумал, как ему подойти к Шарлотте, та подошла к нему сама.

Раз в неделю после обеда Джек пел в главном хоре школы; исполнялась обычно музыка для главных праздников — Дня благодарения, Рождества, Дня памяти погибших, Пасхи. Джек старательно прятал глаза от органиста — он слишком хорошо был знаком с этой братией, и пусть за мануалом в школе Св. Хильды сидела женщина, она все равно напоминала Джеку папу.

Джек бежал по коридору, напевая что-то из хорового репертуара, какие-то молитвы, и неожиданно столкнулся с Шарлоттой Барфорд. Точнее, он пробегал мимо того самого туалета, где Венди дала ему потрогать свои отсутствующие груди (кабинку, где это произошло, Джек не забудет и на смертном одре), как вдруг дверь туалета открылась и оттуда вышла Шарлотта. Еще мокрыми и пахнущими этим гадким жидким мылом руками она немедленно затащила его в туалет.

— Что за бешенство тебя интересует, Джек? — спросила она, прижав его коленом к раковине. Вот тут-то он и ощутил "железные груди" — одна такая упиралась ему прямо в живот.

— Тихое, внутреннее, такое, которое тебя не покидает, — нерешительно произнес Джек.

— Ага. Ну так знай — это такое состояние. Его вызывает все, чего ты не знаешь, все, что люди отказываются тебе говорить, сколько бы ты их ни спрашивал, все, что ты вынужден узнавать в одиночку, без посторонней помощи, — сказала Шарлотта и еще поднажала коленом. — Все эти вещи приводят тебя в бешенство, то есть в такое состояние, когда ты испытываешь ярость, когда ты очень зол.

— Но как мне понять, зол я или не зол? — спросил Джек.

— А тут и понимать нечего, Джек. Ты очень, очень зол, — сказала Шарлотта. — Ведь твой папаша — бессовестный ходячий болт! Он бросил тебя и маму на произвол судьбы, вам повезло, что на свете есть добрые люди! А еще, Джек, все знают, кем ты будешь.

— И кем же?

— Бабником, как твой папа.

— А что это значит — быть бабником?

— Ты очень скоро узнаешь, кролик мой ненасытный, — ответила Шарлотта. — Кстати, свои груди я тебе трогать не дам.

И добавила шепотом, прикусив ему мочку уха:

— Я имею в виду, пока не дам.

Джек знал, что будет дальше. Дождавшись, пока в дверь туалета постучат трижды, Джек вышел в коридор и, к своему удивлению, не обнаружил там мисс Вурц, только Шарлотта удалялась прочь, качая бедрами, точь-в-точь как Ингрид My. Правда, окажись Шарлотта в Осло зимой в своей юбке, она бы замерзла — слишком короткая.

Да, он в самом деле очень многого не знает — ни что такое бабник, ни что такое добрые люди, ни как они связаны с ним и мамой и почему им с мамой повезло, что такие люди есть. Ему все это надо обдумать, а особенно значения слов "сладкий пенис", "ходячий болт" и "ненасытный кролик".

Джек каким-то шестым чувством понял, что обсуждать эти вещи с мисс Уикстид, когда та завязывает ему по утрам галстук, не стоит, равно как и с Лотти. Трудные вопросы ей лучше не задавать, слишком многое было у нее в жизни — и таинственная хромота, и остров Принца Эдуарда, и всякое другое. Знал Джек и то, что ответит ему мама, задай он эти вопросы ей:

— Мал еще, обсудим, когда подрастешь.

Любопытно, некоторые вопросы — как первая татуировка: пока ты "мал еще", тебе ее не видать (по крайней мере, от Алисы).

Ну, да это не беда — была у Джека знакомая, которая не следовала "правилу первой татуировки". Пока за Джеком присматривала вечно извиняющаяся мисс Вонг с ее неураганным темпераментом, Эмме Оустлер исполнилось тринадцать, а выглядеть она стала на все двадцать. Эмма никогда не отшивала Джека этим "мал еще", с ней можно было обсудить что угодно; проблема только в том, что она все время чем-то недовольна (Джек хорошо себе представлял, чем угостит его Эмма, когда узнает, что первым делом он обратился к Венди и Шарлотте).

Не следует так уж осуждать поведение девочек в коридорах и туалетах школы Св. Хильды. Школа-то была очень хорошая, и даже строгая — во всем, что касалось учебы как таковой. Возможно, именно высокие требования, предъявляемые к ученицам в классе, и заставляли девочек постарше вести себя вне занятий как бог на душу положит; возможно, им жизненно необходимо было таким вот образом реагировать на вкладываемые в них правильное произношение и технику речи, да и на прочее — коллеги мисс Вурц по школе Св. Хильды мало чем отличались от нее в стремлении и способности сделать из своих учеников воплощение идеала. Девочкам в силу этого требовался их собственный язык — с коридорным произношением и туалетной грамматикой. Между собой и с Джеком девочки использовали исключительно формы вроде "падумаишь" и "пашла вон, дуррра" — как еще им было выпустить пар, ведь если бы они позволили себе такое в классе, мисс Вурц устроила бы им головомойку, а коллеги поддержали бы ее.

Но только не Пиви, ямайский водитель мисс Уикстид. Статус Пиви не позволял ему критически отзываться о лексике и грамматике, какими Эмма Оустлер потчевала Джека на заднем сиденье лимузина. Когда она в первый раз туда запрыгнула, и Пиви, и Джек вздрогнули от неожиданности. Случилось это одним холодным дождливым днем. Эмма жила на Форест-Хилл-роуд и в школу ходила пешком, а после уроков обычно сидела в кофейне на углу Спадайны и Лонсдейл-роуд с другими девчонками. В тот важный день привычка была нарушена, и вовсе не из-за дождя или холода.

— Джек, ты помнишь, мы договорились, я помогу тебе с домашним заданием, — заявила Эмма. Каким-то образом никто не обратил внимания, что Джек всего-то в первом классе и домашних заданий у него считай что и нет (а настоящая помощь с ними ему впервые потребуется только в четвертом классе).