Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Джек споткнулся, поднимаясь по ступенькам к двери в школу, и Эмма не просто удержала его от падения, а взяла на руки и перенесла через порог — внесла его в школьную жизнь. Джек проникся к ней такой нежностью и благодарностью, что обнял, а Эмма в ответ обняла его так сильно, что он едва не задохнулся. Говорят, у задыхающихся бывают галлюцинации, наверное, поэтому Джек принял откуда ни возьмись появившегося Серого Призрака за галлюцинацию. Так или иначе, рядом с ними вновь возникла миссис Макквот и спасла Джека то ли от перелома позвоночника, то ли от смерти от удушья, которая неизбежно должна была наступить с минуты на минуту прямо на груди у двенадцатилетней Эммы.

— Эмма, отпусти его, — сказал Серый Призрак. У Джека вылезла из шорт рубашка, ее края доставали почти до колен, хотя галстук свисал еще ниже. Джек тяжело дышал, у него немного кружилась голова.

— Помоги ему заправить рубашку, Эмма, — распорядился Серый Призрак и немедленно исчез, должно быть, растворился в мире духов.

Эмма встала на колени, теперь они с Джеком были одного роста. Оказалось, его бермуды не просто короче, чем надо, они еще очень узкие — Эмме пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу и молнию, иначе рубашку было никак не заправить. Эмма запустила руки в шорты, схватила его за ягодицы и, крепко сжав их, прошептала:

— У тебя шикарная попа, Джек.

Джек почти отдышался и смог ответить любезностью на любезность:

— А у тебя красивые усики.

Этими словами он спаял их дружбу на весь срок своей учебы в школе Св. Хильды — да что там, на всю жизнь. Джек решил, что эта школа и в самом деле хорошая, как и говорила мама, а встречу с Эммой — первую, неожиданную, волнующую — принял за доказательство, что ему и правда будет с девочками хорошо.

— О Джек, — прошептала ему на ухо Эмма, проведя своей невозможно мягкой верхней губой ему по шее, — нам с тобой будет так весело!

Арочные своды коридоров в начальной школе ассоциировались у Джека с раем — если есть дорога в рай, думал Джек, то на ней обязательно должны быть такие же своды и арки. На полу лежал линолеум с узором из черных и серых треугольников, и Джек решил, что и школа, и взрослая жизнь потом — это игра, в которую надо играть по правилам. Он, конечно, еще не умел играть в нее, но это же дело наживное.

Все в школе напоминало об играх — например, окно в туалете на третьем этаже (единственном туалете для мальчиков во всей школе), сквозь него было видно школьное поле, поделенное как бы на квадратики, потому что окно представляло собой черную металлическую решетку, в прямоугольники которой были вправлены маленькие кусочки полупрозрачного стекла. Один такой прямоугольник кто-то расколотил, и все четыре года Джековой учебы никто его так и не заменил. В туалете имелся ряд писсуаров; их специально вешали пониже, и все-таки весь свой первый школьный год Джеку приходилось вставать на цыпочки и целиться вверх, чтобы пописать как следует.

Еще на третьем этаже изредка появлялись устрашающего вида девочки (из тех, что постарше), жившие в интернате при школе; ход в интернат вел как раз через начальную школу. Интернат полагался девочкам начиная с седьмого класса, там имелось ровно сто мест, а всего в неполной средней и средней школе учились пятьсот девочек. Больше мест в интернате не требовалось — школа Св. Хильды располагалась в городе, и ученицы, как правило, жили у себя дома.

Девочки из интерната казались Джеку намного старше всех остальных. Их мрачные взгляды предназначались отнюдь не только дочкам всяческих дипломатов и иностранцев, и не сказать, чтобы здесь играло роль происхождение — две двоюродные сестры по прозвищу Грязнули из Галифакса выглядели ничуть не приветливее, чем девочка из Британской Колумбии, которую Эмма Оустлер звала Колумбийской Крысой. У всех обитательниц интерната был такой вид, словно они беженцы, а интернатовский хор славился слезоточивостью своего репертуара.

В начальной школе девочек из интерната видели нечасто, но однажды, будучи в третьем классе, Джек вышел из туалета, застегивая на ходу молнию на брюках, и увидел двух таких девчонок. Те шли прямо на него — блеск накрашенных ногтей, спущенные до икр гетры, изящные ноги, широкие бедра, налитые груди. Джека охватила паника, и он спешно попытался застегнуть ширинку — и, разумеется, его пенис попал в молнию. Джек вскрикнул от боли.

— Боже мой, смотри-ка, мальчик! — сказала одна из девочек.

— Еще бы не мальчик, гляди, он едва не отрезал себе молнией свой окаянный отросток, — ответила другая.

— Интересно, когда они начинают играть с этими своими штуками, а? — спросила первая. — А ну брось плакать! — резко сказала она Джеку. — Ты же не отрезал его на самом деле?

— Давай я все сделаю, — сказала другая, опускаясь на колени рядом с Джеком. — У меня есть младший брат, так что я знаю, как надо.

— Ты трогаешь у него это? — спросила первая девочка и встала на колени рядом с другой.

— Так, для начала убери руки! — скомандовала Джеку вторая.

— Мне больно! — вопил Джек.

— Ты просто зацепил кожу, у тебя даже кровь не идет.

Девочкам было лет по семнадцать, если не больше.

— А когда эта штука делается большая-большая? — спросила первая.

— Мередит, когда эта штука попадает в молнию, она совершенно не хочет делаться большой.

— Ого! Значит, она делается большой, только когда ей захочется? — спросила Мередит.

Девочка из тринадцатого класса взяла одной рукой пенис Джека, а другой схватила замок молнии и дернула вниз.

— Ой!

— Ну, что ты от меня хочешь? — спросила невольная помощница. — Мне подождать, пока ты вырастешь?

— У тебя такие ресницы! Едва завидев их, девушки будут падать направо и налево, — сказала Джеку Мередит. — Когда ты вырастешь, у тебя будет масса возможностей засунуть свой пенис в самые разные места, куда только пожелаешь!

— Ой-ой!

— Вот, теперь и кровь пошла, — сказала подруга Мередит. Пенис Джека освободился из молнии, но девочка и не думала выпускать его из рук.

— Аманда, что ты делаешь?! — воскликнула Мередит.

— Смотри и увидишь, — сказала Аманда, не Джеку, Мередит. Джеку и смотреть не надо было, он сам почувствовал, как его пенис делается больше.

— Как тебя зовут? — спросила Мередит.

— Джек.

— Ну как, тебе лучше, Джек? — спросила Аманда.

— Боже мой, ты только посмотри на эту штуковину! — ахнула Мередит.

— Это полнейшая ерунда, — ответила Аманда. — Он же умеет делаться куда больше, не так ли, Джек?

Джек посмотрел — кажется, больших размеров его пенис покамест не принимал. Он боялся, что если он сделается больше, то лопнет.

— Мне снова больно, — сказал Джек.

— Это особая боль, не бойся, — сказала Аманда и дернула его за пенис напоследок.

— Смотри, больше не попадай своей сосиской в молнию, Джек, — сказала Мередит и взъерошила Джеку волосы.

— Знаешь, может, мы еще приснимся тебе, Джек, — сказала Аманда.

Рана на пенисе зажила за пару дней, а вот девочки продолжали сниться.

В начальной школе Джека учила дама по имени мисс Синклер. По ее мнению, Джеку и в самом деле было хорошо с девочками — среди них, мол, ему самое место. Эту иллюзию поддерживало еще одно школьное правило. Девочкам из шестого класса полагалось приходить в начальную школу в тихий час и помогать укладывать приготовишек спать. Эмма Оустлер регулярно вызывалась добровольцем в "сонную команду", равно как и ее подруги Шарлотта Барфорд и Венди Холтон. Они помогали мисс Синклер; считалось, что с ними приготовишки лучше засыпают, на самом же деле они оказывали совершенно противоположный эффект.

Мисс Синклер больше всего запомнилась Джеку тем, что, во-первых, во время тихого часа почти всегда отсутствовала, а во-вторых, что этим обрекала его на необходимость спать с тремя шестиклассницами.

Тихий час начинался с "истории, под которую легко заснуть", как это называла Эмма Оустлер. Историю всегда рассказывала Эмма (здесь можно разглядеть ее будущее призвание). Венди и Шарлотта ходили меж кроватей, проверяя, чтобы резиновые коврики были на месте, одеяла подоткнуты, обувь снята, а Эмма тем временем вещала в полутемной комнате.

— У вас был плохой день, и вы очень устали, — было неизменное начало. Разумеется, приготовишки сразу же пугались и речь о сне больше не шла. Чаще всего Эмма рассказывала, с небольшими вариациями, историю про то, как мисс Синклер потеряла целый класс приготовишек в Королевском музее Онтарио, в зале, посвященном летучим мышам. Сам Джек первый раз попал в Королевский музей только в третьем классе, под водительством мисс Каролины Вурц.

О мисс Вурц Джек сохранил самые теплые воспоминания; дело было не только в ее хрупкой красоте, она преподала ему много важных уроков. Именно благодаря ей Джек так рано научился правильно держать себя на сцене (развитие сценических навыков было ее коньком). Во всем, что касалось драматического искусства, мисс Вурц была настоящим знатоком; Джек сыграл в доброй сотне школьных постановок, и почти всегда мисс Вурц была режиссером. Напротив, в классе ее педагогический талант проявлялся реже, и как держать под контролем целую кучу третьеклашек, она совсем не знала. Сходя со сцены, покидая пространство, пронизанное огнями рампы, мисс Каролина Вурц превращалась в существо, которое то и дело путалось, терялось, в женщину, напрочь лишенную управленческих навыков и уверенности в себе. Школьный класс представлял для нее хаос, а внешний мир в этом плане отличался от школы крайне незначительно.