Повесть о граффах - Даша Клубук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Август! – напала она на левитанта, когда тот вышел из магазина с бумажным пакетом в руках. Едва успев перехватить выпавший из рук пакет, Август с сочувствием посмотрел на Ирвелин.
– Я счастлив, что ты наконец обрела дар продолжительной речи и мы можем нормально…
– Олли Плунецки сказал, что Нильс хотел купить у него именно куклу Серо, так? – пропустив мимо ушей его комментарий, заговорила Ирвелин. – И предложил за него цену в десять тысяч рей. Август, скажи, разве за обычную куклу с парочкой двигательных функций предлагают цену, равную покупке автомобиля?
Наступила пора и Августу задуматься. Они свернули налево, чтобы пойти в сторону дома, и зашагали по улице Левитантов.
– Хорошо, предположим, что эта кукла действительно живая, – отозвался Август. – Но тогда зачем Олли ежедневно выставляет живую куклу на всеобщее обозрение? Поступая так, он идет на страшный риск! И зачем он рассказал нам о желании Нильса купить куклу за огромную кучу рей, зная, что этим может выдать себя? Будь Олли образованным граффом, каким он и является, он старался бы скрыть это.
– Может, он выпил лишку и разболтал нам тайну, не подумав?
Август с бессилием выдохнул и взлетел, пропуская под собой глубокую лужу.
– Допустим, твои подозрения верны, – сказал он и приземлился. – И что ты предлагаешь делать с этой информацией?
– Обратиться к желтым плащам, написать заявление, – с решительным видом ответила Ирвелин.
Август отреагировал со смехом:
– Ты точно отражатель, а не кукловод? Вроде как кукловоды борются за права всех живых, а не отражатели.
Ирвелин продолжала сверлить левитанта упертым взглядом, чем так явственно напомнила Августу их первую встречу и его неосторожное сравнение Граффеории со зверинцем, что тот вздрогнул.
– Послушай, – произнес Август, скинув с себя ехидное выражение, – ты хоть представляешь, сколько подобных заявлений получают желтые плащи ежедневно? У Миры цветов в холодильнике меньше! Да как только полиция прочитает суть нашей претензии, то тут же отправит заявление в переработку. Никто не пойдет проверять эту куклу, они скорее к нам придут, проверить на вменяемость.
Их спор не утихал до самой Робеспьеровской и завершился лишь тогда, когда Август, уступив Ирвелин, согласился вернуться в лавку Олли и внимательнее понаблюдать за куклой Серо.
– Пойду один, чтобы не вызвать у Олли подозрений. Прикинусь, что заинтересовался его сахарницей-плюйкой.
И граффы разошлись.
Порадовавшись хоть какому-то содействию Августа, Ирвелин заторопилась домой – ей не терпелось сесть за книгу, которую она еще месяц назад взяла из библиотеки Филиппа, но так и не прочитала: «История Граффеории: правда и то, что за нее выдают». Вдруг именно в ней есть ответ? Является ли оживление обычным мифом, или все же это легенда, основанная на чем-то большем? Есть ли способ, позволяющий достоверно опознать оживленный предмет? Загадка куклы в костюме шута захватила Ирвелин, и она пересекла Банковский переулок в несвойственной ей расторопности.
Дома Ирвелин наспех скинула пальто с промерзшими ботинками и кинулась в спальню. Там на узком подоконнике возвышалась стопка из книг; обветшалый фолиант заметно выделялся среди худощавых товарищей. Ирвелин схватила книгу и, несмотря на осенние заморозки, отправилась на балкон.
Глава 11
История Граффеории
Мягкие страницы сильно истрепались. Перелистывая их, Ирвелин боялась ненароком порвать старую бумагу, в связи с чем читать приходилось с осторожностью. Все полторы тысячи страниц состояли сплошь из мелкого текста, вбитого на печатной машинке первых годов двадцатого века. Здесь не было ни единой картинки, украшали книгу только затейливые вензеля, нарисованные в начале каждого параграфа старыми чернилами. Интересно, думала Ирвелин, прочитал ли Филипп эту книгу целиком? Этот труд из миллиона слов представлялся ей океаном непреодолимым.
За свою долгую историю королевству Граффеория не раз приходилось увязать в дворцовых заговорах, что породило целую иерархию из тайн. Часто виновником этих самых тайн выступал и Белый аурум. На протяжении пяти столетий гении научной мысли без устали изучали дары Белого аурума и, согласно открытой литературе, успешно справились со своей задачей – отныне, говорили они, Белый аурум не скрывал от граффов никаких сюрпризов. Ирвелин же считала иначе. Так уж вышло, что выросла она под крылом любознательного ученого. Все детство девочка засыпала не под обычные стишки, а под бесконечные папины гипотезы, суть которых сводилась к одному: истинные дары Белого аурума еще только предстоит узнать. Емельян Баулин полагал, что кукловоды, вне всякого сомнения, умели оживлять, точно так же, как материализаторы – создавать материю без прототипов, а штурвалы – управлять тем, чего не видит их глаз. Другими словами, Емельян Баулин верил в двадцать пятую степень ипостаси.
Двадцать пятая степень – мифична и недостижима для граффа. В народных граффеорских историях полно преданий о Кукловоде-создателе и телепате по кличке Третий Глаз, который обладал знанием о помыслах всего сущего. Граффы любили эти сказки, но, как и большинство народов мира, относили свое литературное наследие к хорошим поучительным выдумкам, не более того. Согласно учениям, в своей ипостаси граффы способны достигать лишь двадцать четвертой степени, что и так считалось редкостью.
Ирвелин листала пожелтевшие страницы и со смущением вспомнила о своей несчастной десятой степени. Ей вот-вот стукнет двадцать лет, а отражателем она была слабее среднего школьника.
Упоминание о кукловодах в книге было найти нелегко. В разделах автор пренебрег названиями, все параграфы были лишь пронумерованы, и Ирвелин приходилось ориентироваться по контексту. Чуть ли не четверть всей книги была посвящена Великому Олу и описанию его семидесяти двух годов правления: как он выкопал Белый аурум и тем самым привел в действие его дары. И как он с нуля создал процветающее ныне королевство, очертил города и деревни, насытил семенами чернозем и создал общество, уникальное в своем роде. Открыв девятый параграф, Ирвелин аж подпрыгнула, когда увидела в начале абзаца столь желанное слово «кукловоды». Второпях накинутый плед начал сползать с плеч, но она не заметила этого, как и того, что открытые руки стали стремительно покрываться мурашками.
«Издавна кукловоды считались самой противоречивой ипостасью. Долгое время использование их дара подвергалось сомнению со стороны граффеорского
