Рецидив - Антон Владимирович Овчинников

– Люди! – возгласил он, – Машиах страдает за свой народ! – Он снова повернулся к женщинам, его лицо выражало полнейшую растерянность.

– Я призываю вас не браться за оружие! – продолжил он, медленно поворачиваясь кругом, – Братья и сестры! Наш Машиах никогда не умрет! Он сам говорил об этом! Нам надо сохранить наши жизни, что бы дождаться его возвращения!

Тишина, наполнявшая двор, нарушалась лишь шелестом тканей, поднимавшихся с колен женщин. Мужчины с мрачными лицами выходили из дверей Храма.

– Я прошу вас не нападать на ромеев, не проливайте кровь! Пока! Прошу вас! – Йозеф-смиренный сделал несколько шагов вбок, что бы видеть всех, и мужчин и женщин, – Неужели вы не помните, что Он говорил, стоя тут же, перед вами?

Мужчины, выходившие из дверей, стали останавливаться на крыльце Храма.

– Я молю вас, так как будто Он стоит здесь перед вами! Слово и вера – вот наше главное оружие.

Иудейский народ молчал. Священник опустился на колени и протянул вперед свой золоченый головной убор, украшенный самоцветами.

– Если мое слово ничего для вас не стоит, то пусть любой из наших мужей возьмет мой кидар и возглавит наш народ, до возвращения Машиаха!..

Никто не ответил ему. Йозеф стоял на коленях, протягивая вперед корону первого священника. Мужчины, не проронив ни слова, проходили мимо, спускаясь к своим женщинам. Люди собирались в семьи и покидали храмовый двор. Первый священник прижал свой головной убор к груди, отливавшей самоцветами, и медленно поднялся с колен. Надо было готовиться к дневной службе, проверить жертвенных животных и подготовить все к ритуалу Азазеля79.

***

Седовласый римлянин вышел во двор своего дома. Он был один. Никого больше в его доме не было. На выходе его ждала стража, закованная в лорики-сегментаты с длинными скутумами80 на руках, боевые гладиусы были пока в ножнах. Раньше эти воины беспрекословно выполняли его приказы, а сейчас он не знал, долго ли их мечи останутся в покое при его приближении?

– Аве, цезарю! – ударились кулаки «Блистающих» в нагрудные пластины.

– Аве… Аве героям богов!.. – Протянул руку старик в ответном жесте.

– Вам запрещено выходить в город, мастер! – Предстал перед Максимусом один из воинов со значком опциона81 на плече.

– Да, опцион, я знаю, – как можно спокойней ответил старый воин молодому, – У тебя есть дети?

– Не знаю! – с улыбкой отозвался тот, – Может быть где-то и есть.

– Когда-то я думал так же…

Максимус внимательно посмотрел в глаза своего бывшего подчиненного. В них не было угрозы, только удалая смелость молодости, красующаяся перед осторожностью старости.

– Я не могу больше тебе приказывать, опцион, но позволь обратиться с просьбой… – промолвил Максимус.

– Что ты, мастер, я давно ждал, что ты станешь нашим легатом, но из-за этого понтийского выскочки, вынужден быть твоим тюремщиком, – ответил, мрачнея воин, – Приказывай, претор!

– Хорошо, раз так, – повеселел старый Квинт, – Я бы не хотел, что бы из-за моих дел у тебя сложились проблемы…

– Пусть мои проблемы тебя не беспокоят, претор, «Блистающие» верны тебе! – ударил себя кулаком по груди опцион.

– Аве! – выбросили вперед правые руки двое других легионеров.

– На холме, перед воротами этого города, казнили нескольких… – бывший претор запнулся думая как назвать доверившегося ему сына с братьями, – Э-э, бунтарей…

– Верно! Они до сих пор там висят, уже третий день… – подтвердил римский воин.

– Пошли туда одного из своих солдат, что бы он закончил страдания еще живых…

– Зачем доверять кому-то третьему, – пожал плечами опцион, – Я сам справлюсь с твоим поручением!

***

Пустыня, дорога кончилась!

Иуда по прозвищу Зэев вышел из городских ворот, ведя за собой Козла отпущения с намотанной на рога шерстью, грязно-бордовой от крови жертвенных животных. Лев не хотел больше жить – его адони, учитель, Машиах, подаривший ему вторую жизнь, свободную от смертельной болезни, великий человек, в его понимании живое воплощение Бога – Элохим, умер в мучениях на ромейском кресте. Он не смог помочь ни себе, ни своим братьям! А может просто не захотел?.. Зеэв должен был спасти его из звериной клетки, вернуть его братьям и ученикам, но Он сам отказался от этого… Ах почему Элохим сделал так? Иуду посчитали трусом и предателем, все друзья отвернулись от него! А ведь он и только он из всех их, был готов пожертвовать собой ради Учителя, но тот отверг его жертву, предпочтя мучительную смерть! Зэев был готов умертвить любое количество ромейских солдат, лишь бы спасти Учителя, но тот только попрощался с ним, простив, и исправив все его совершенные ошибки… Потребовал покинуть его!

Сегодня в Храме, он первый вызвался отвести закланного козла в пустыню, чтобы животное не могло возвратиться обратно. Человек должен был вернуться в город, чтобы участвовать в ритуале омовения, но кроме этого его никто ни для чего не ждал. У него не было семьи, не осталось друзей! Он сам назначил себя телохранителем Элохима. И когда Он приказал Иуде оставить его на переговорах с ромеями, тогда он понял – это конец! Дальнейшее существование для него теряло всякий смысл. Он снова убивал ромеев, но Учитель… Он запретил своим ученикам и ему лично, мстить. Что теперь делать? Найти жену, как наказал Учитель, завести семью и жить мирной жизнью? Надолго ли «мирной»? Снова придут ромеи или их мытари, только рядом уже не будет Учителя, некому будет возвратить к жизни его и остальных!

Иуда зашел уже довольно далеко в пустыню, козел на привязи начал заметно упираться. Поддернув упрямое животное ближе, Зэев выбрал небольшой холмик, свободный от всякой растительности и глубоко забил, принесенный с собой длинный кол. Затем, он достал нож, отрезал половину веревки, и привязал козла к колу. Оставшаяся веревка была ему еще нужна… Оглядевшись по сторонам, он нашел в стороне от дороги брошенную оливковую рощу. Намотав веревку на плечо, Иуда Зэев решительно пошагал к высоким остовам деревьев.

Забрасывая конец веревки на высокий сук, мелькнула предательская мысль, а что если сейчас он совершает такую же ошибку, как и с тем египтянином или с римлянами? Но нет, он мужчина, он чтит Закон и он принял окончательное решение!

***

Римский солдат со значком опциона на плече, взмахом руки остановил двух сирийских легионеров, засуетившихся при его приближении, одевавших щиты и шлемы.

– Авве Цезарю! – стукнул он себя кулаком в грудь, – Волей прокуратора, приказано добить этих…

Легионеры не сдвинулись с места – опцион был не их легиона, они его не знали, а значит, и приказывать он им не мог. Один из них пожал плечами и показал глазами на лежавшую рядом лестницу, которую использовали палачи.

Опцион «Блистающих» понял их, молча поднял лестницу и приставил к центральному столбу.